Зефир

Илия закрыл глаза и сосредоточился на шуме воды. Лишенный визуального сопровождения, звук действительно мог ввести в заблуждение: грохот ливня, обрушивающегося на асфальт; крупные, с силой бьющие капли. Он вспомнил два имени, стоящие в бланке Медведя, и впервые осознал, что теперь предстоит инициировать процесс против двух собственных сотрудников, причем сделать это придется непосредственно ему. Открыв глаза, он поймал напряженный взгляд Айлы и понял, что тому пришла в голову та же мысль. Чьи-то головы повалятся на землю. «Выигрыш субъективен», – сказал Эфил. Любитель травы и зефира был прав: вот Илия почти победил, но радости не чувствует.

– Когда собираешься схватить крыс за хвосты? – спросил Деметриус.

– Я знаю Ньолуша, общаемся немного, – тихо сказал Айла. – Он работает на выезде, будет во вторник вечером.

– Акселус в городе, у него выходной. Пусть насладится последним тихим семейным вечером, – решил Илия. Он посмотрел на водослив. Брызги воды падали и разбивались о поверхность. – По поводу Ньолуша я распоряжусь завтра.

– Едем домой?

– Нет. Подбрось меня. Я назову адрес. Обратно доберусь сам как-нибудь.

– Это там, где Эфил?

Илия вздохнул.

– Да, Деметриус. Это там, где Эфил.

– Вы еще не натрепались?

– Скажем так – мы еще не закрыли психотерапевтическую сессию.

В машине Илия отвернулся к окну, давая Деметриусу понять, что больше ничего обсуждать не желает, достал свой телефон и отправил сообщение: «Поговорим о зефире?» Уведомление о доставке сообщения абоненту не поступило, но Илия не сомневался, что за время пути Эфил успеет включить свой телефон. Потому что Эфил тоже считал, что они должны закончить сессию.

Выпрыгнув на шоссе, Илия отпустил Деметриуса, махнул рукой Айле и прошел еще около километра пешком.

Илия нашел Эфила у того же пруда, где они говорили ранее. Советник лежал на траве, закинув руки за голову и сощурив глаза от заходящего солнца, и при появлении Илии даже не шелохнулся. На нем были мятые белые шорты и старая мягкая серая футболка со следами надписи, не выдержавшей многочисленных стирок и теперь нечитаемой. Невероятно, но он выглядел даже более расслабленным, чем в прошлый раз, как будто в его теле растворились все кости.

– Ты думал о зефирках? – привычно осведомился советник.

– Всю дорогу, – честно сознался Илия.

– Я подготовился к твоему приходу.

Накренившись на один бок, Эфил пошарил в кармане и что-то вытащил. Это были две зефирины, желтая и бледно-розовая, подтаявшие, мятые и слипшиеся друг с другом, покрытые темными частицами, напоминающими чаинки. С тщательностью лабораторного работника Эфил отделил зефирины друг от друга и положил их рядом на траве. «Не чай», – догадался Илия, когда советник извлек из того же кармана зажигалку и самокрутку. Сжал папиросу губами, прикурил и сказал неотчетливо, не выпуская папиросу изо рта:

– Финальная попытка. Что ты выбираешь?

Илия посмотрел на зефирины. Они были преотвратного вида.

– Не тяни, – поторопил Эфил. – У тебя времени на раздумье один косяк.

Самокрутка Эфила распространяла удушливый горько-сладкий дым, от которого у Илии сразу начало драть горло. Но Эфил затягивался и даже не морщился.

– Я понял, что воспринимал свою жизнь неправильно, – сказал Илия. – Я забыл ценность вещей.

– Я рад, что стоило тебе все проебать, и на тебя снизошло озарение, – сонно протянул Эфил.

– Ты же этого хотел? Все отнять. Чтобы заставить меня вспомнить.

Эфил только выдохнул едкое облако и удовлетворенно прикрыл глаза. В этот момент Илия осознал, что больше не испытывает напряжения от близости советника. В последние годы он привык воспринимать Эфила как холодного и отчужденного, но, как выяснилось, все это время Эфил был куда участливее и ближе, чем кажется. Илия спросил:

– Все ли люди однажды начинают сожалеть о том, как прожили свою жизнь?

– Не знаю. Вероятно. Люди странно устроены. Кажется, мы не можем быть счастливыми дольше нескольких минут. Если у нас есть семья, мы жаждем одиночества, но в одиночестве не чувствуем себя полноценными. Если мы делаем карьеру, мы изнемогаем от стресса и завидуем бездельникам, проводящим дни в блаженной лени. Но без работы мы впадаем в депрессию. Нам хочется обрушивать свой гнев на окружающих, терзать их – и оставаться милыми, приятными людьми, чтобы нас все любили. Мы как будто жаждем противоположных вещей одновременно. Но чтобы получить все желаемое, нам нужны как минимум две жизни. А потому приходится выбирать. И как только мы схватим что-то одно, второе перестает быть для нас доступным. Делая выбор, мы всегда лишаемся чего-то. Но, делая выбор, мы всегда получаем то, что хотим.

– То есть твой выбор в том, как ты воспринимаешь свой выбор – как приобретение или потерю.

– Да. И что же от этого зависит, Илия?

– Шарахнет ли тебя жизненный кризис.

Эфил, сощурившись и прикрыв лоб ладонью, посмотрел в небо. Розовый свет заката придал его синим глазам фиолетовый оттенок.