Зефир

– Хотя полиции не удалось доказать, что мать Агнеды обратилась за страховкой по настоянию дочери, все же в их глазах Агнеда уже выглядела виновной. Раны, полученные ею от неизвестного, подвергли экспертизе. Та показала, что ножевые удары – среди них ранение правой руки и живота – Агнеда могла нанести себе сама, имитируя нападение постороннего. Тем более что ни одна из этих ран не представляла реальной опасности. Следы, оставленные в почве под окном убегающим убийцей, были недостаточно глубоки для веса крупного мужчины, которого якобы видела Агнеда, да и их размер соответствовал размеру обуви, которую носил ее покойный муж, – Агнеда запросто могла сфальсифицировать следы, надев пару завалявшихся мужниных ботинок. Да и как она не услышала грохот, когда в соседней комнате вдребезги расколотили окно? Полиции удалось найти свидетелей, утверждающих, что второй брак Агнеды не задался и свою неприязнь к мужу она переносила на детей. В итоге дело кончилось тем, что Агнеду все-таки признали виновной в убийстве по финансовым мотивам и приговорили к пожизненному заключению.

– И все это не имеет никакого отношения к нашим одноруким убийцам, – заявил Деметриус, едва Илия успел рот закрыть.

– Да, как будто бы не имеет, – кивнул Илия. – Но если подумать о дочери Агнеды, Линнейт, то можно предположить, как в итоге все обернулось тем, что мы имеем сейчас. Представь себе – ты любимая и любящая дочь, узнавшая, что твоя мать в тюрьме до конца ее жизни, причем за убийство твоих же маленьких братьев и сестер.

– Как я могу это представить? – возмутился Деметриус. – Я в жизни не был ничей дочерью, у меня ни сестер, ни братьев, ни даже матери.

– Ни воображения, – вздохнул Илия.

– Мы считаем, – подал голос Айла с заднего сиденья, – что Линнейт не поверила в вину матери.

– Эту гипотезу подтверждают записи свидетельских показаний Линнейт – по ним очевидно, что та и мысли не допускала, что ее мать могла прикончить младших, – пояснил Илия. – Вероятно, Линнейт действительно верила, что где-то на свободе блуждает настоящий убийца детей – непойманный и лишенный внятного мотива. Без денег и, как следствие, без возможности обустроиться в другом месте, она вернулась в опустевший дом и в последующие пять лет подала десятки обращений в полицию по поводу якобы пробравшегося в дом постороннего мужчины. Полиция приезжала, не находила никаких следов взлома и уезжала. Не удивлюсь, если Линнейт приобрела в округе славу сумасшедшей.

– Так все-таки был этот мужик или нет? – уточнил Деметриус.

– Наше с Айлой мнение таково: мать Линнейт совершила преступление, во время которого, под влиянием ее эмоций, спирит в окружающем пространстве структурировался, запечатлев образ, сконцентрированный на расчетливой женщине, жадной до денег. Затем в дом вернулась опечаленная Линнейт, на которую образ не оказал влияния, поскольку она не подходила под профиль. Горячая сторонница матери, она верила в ее ложь о незнакомце и модифицировала образ, добавив в него внешний источник зла и обратив корыстную мать в испуганную и стремящуюся защитить детей. Естественно, теперь она выдала отклик на подстроенный под себя образ и начала видеть в своем доме постороннего мужчину, не отличая ментальное от реального.

– Как можно «модифицировать» уже существующий образ? – усомнился Деметриус.

– Учитывая, что образ изначально формируется под влиянием острых эмоций, можно предположить, что он способен среагировать и на повторное эмоциональное воздействие, если оно будет достаточно сильным. Хотя обычно этого не происходит. Потому что люди в повседневной жизни редко испытывают эмоции, достигающие экстремального уровня, как в случае убийства или еще чего-то чрезвычайного.

– То есть наша девочка была ну о-о-очень эмоциональная? Не как наш Айла?

– К тому же пребывала в состоянии ужаса, шока и горя, – кивнул Илия.

– Ну хорошо, ее конкретно вставило. Однако я все еще не вижу, как мы пришли к показательной казни конечностей и суициду.

– В восемьдесят втором году начали внедрять ДНК-экспертизу, в первую очередь в сфере криминалистики. Понадеявшись на новый метод, Линнейт наскребла на адвоката и состряпала с ним прошение о пересмотре дела ввиду того, что приговор Агнеде был вынесен при отсутствии прямых доказательств. Используя новый метод, полиция провела экспертизу ножа и обнаружила генетический материал Агнеды не только на лезвии ножа, что логично, потому что ее им пырнули, но и по всей длине его ручки. Факт, уже едва ли объяснимый с позиции ее невиновности, учитывая, что, по ее собственным показаниям, нож ей не принадлежал, был принесен убийцей, потом брошен и обнаружен не ею. По итогу всей бучи Агнеду оставили сидеть дальше, а Линнейт сунули под нос неопровержимое доказательство вины матери. Вероятно, после этого психика Линнейт расшаталась окончательно.