Завтра может не быть

«Победа» вырулила из тюремного двора. И тут узник заметил: машина-то непростая. Все окна завешаны плотными шторками. Ничего не видно ни с заднего сиденья, ни с переднего. Только лобовое стекло нормальное. Интересно, как шофер правит – в боковые зеркала ведь не посмотришь. А назад? Данилов попытался обернуться – однако сосед справа одернул: «Прямо сидеть». Алексей подчинился. К тому же, глядя вперед, тоже многое можно было увидеть. Выехали из одних тюремных ворот, потом в тамбуре состоялась еще одна проверка: вертухаи заглянули, кого везут, открыли багажник, капот, под авто с зеркальцем заглянули. Наконец распахнулись внешние ворота, вырулили на волю, и Данилов неотрывно вперился в лобовое. За окном – городской пейзаж, и сразу видно: Москва! Она здесь, в СССР-1959, такая зеленая, ухоженная, с высокими зданиями и ровными мостовыми. Места сразу показались знакомыми, а потом до него дошло: ведь это Лефортово! Ставшее родным, где он проучился полгода в Технологическом институте, прожил в тамошней общаге. Значит, его держат в Лефортовском политическом изоляторе – спецтюрьме КГБ. Выходит, он важная птица! А разве нет?

Свернули на страшно знакомую Красноказарменную улицу. Леша не мог наглядеться: живые люди, разные, вольные, красиво одетые! А вдруг он увидит Варю? Ведь она здесь, в Техноложке, по его наущению, учится! Но даже без Вари как приятно и непривычно видеть свободную жизнь! Идут беспечные, веселые граждане. Садятся в трамваи, останавливаются у афиш. Тормозят у продавщицы мороженого, у киоска «Союзпечати». Солнце, весна, изумрудные листочки. Как же народ вокруг не понимает своего счастья! Можно идти куда хочешь и делать все что хочешь.

Его-то везли конвойные. Неизвестно куда.

Кстати, почему бы не спросить? Скорее всего, не скажут, но сопровождающие – явно не обычные вертухаи, а рангом выше. Может, удастся разговор завести?

Авто взяло курс в сторону центра.

В машине было жарко – окна закрыты и никаких, естественно, кондиционеров. Оперативники в своих плотных костюмах стали, честно говоря, подванивать.

– Может, окошечко откроем? – со всей возможной доброжелательностью спросил Данилов.

Ни гугу.

– Куда вы меня везете?

Молчание.

– Куда мы едем? – переспросил он.

– Тихо сидим, – угрожающе прозвучало справа.

«Победа» меж тем пролетела мимо МАСИ, Архитектурно-строительного – когда-то, зимой 57-го, Алексей пугал здесь неполноценным потомством деда Кордубцева по имени Семен. Интересно, внял ли тот предупреждениям?

Вот они уже на Садовом. Ах, как быстро можно передвигаться на авто в Москве-59: широкие улицы и крайне мало машин. Вот уже набережная Москвы-реки, и они паркуются во дворе гигантского сталинского жилого дома.

– Слушаем сюда, – скомандовал правый. – Спокойно выходим из транспортного средства, движемся заданным маршрутом. Никаких контактов, даже зрительных, с гражданским населением не допускаем. Предупреждаю: шаг вправо, шаг влево – приравнивается к побегу, конвой открывает огонь без предупреждения. Мы вооружены. – Он достал из-под своего двубортного пистолет и продемонстрировал.

– А какой маршрут заданный? – со смешком спросил Алеша.

Им овладел юмор висельника.

– Вам укажут.

Шофер остался в машине. К подъезду обычного жилого дома подошли с оперативниками вместе, плечом к плечу, Алексей посредине. Привычный столичный двор. Сохнет бельишко, кричат и бегают вокруг качелей дети. Солнце отражается в окнах верхних этажей.

У парадного конвойные перестроились. Образовали одну шеренгу: тот, что в машине сидел справа (видать, главный), пошел впереди, за ним – Данилов, второй – сзади.

Никаких, естественно, консьержей и кодовых замков в подъезде не оказалось. Толкнули дубовую дверь и вошли.

В парадном было прохладно. За панцирной сеткой прятался лифт, но они им не воспользовались, пошагали по лестнице пешком.

Второй этаж. Обычная, ничем не примечательная квартира. Тот, кто следовал впереди, достал ключи, отпер. Вошли. Для пятьдесят девятого года – жилье новое, выдающееся своим комфортом в стране, где доминировали избы и бараки. Навощенный паркет, лепнина на потолке. Угадываются две или три комнаты. Но нет ни малейшего признака, что здесь кто-то живет. Никакой обуви у входа (или тапочек). Никаких вещей на вешалке.

В гостиной, куда провели Алексея, царил идеальный порядок. Ни забытой смятой газеты, ни чашки на столе. Все выдержано по ранжиру: строго стоят фужеры-рюмки за стеклом пузатого серванта, четыре стула на идеальном расстоянии друг от друга расставлены вокруг стола. В одном углу радиола на ножках, на ней – ваза (без цветов), в другом – телевизор с линзой: в комнате полутемно, окна плотно зашторены, но майское солнце все равно пробивается. «Конспиративная квартира», – всплыл термин в памяти Данилова.

– Можно сесть, – скомандовал главнюга.

– Да я осмотрюсь.

– Я сказал: сесть.