Запертый

Обреченно махнув рукой, я повторил свой неумелый вопросительный взгляд, и все понявший Андрей торопливо повернулся и повел меня к двери с надписью «Только для персонала». Табличка, кстати, старая. На русском языке, а значит, либо этими помещениями ведал Россогор, либо ее как раритет откуда-то умыкнули и приделали сюда. Сурверы ценят любые сувениры из ранней эпохи бункера Хуракан. Особо сильно мы любим слушать истории о том, как протекали первые месяцы и годы после закрытия и блокировки всех выходов убежища. В написанных уже здесь книгах – мемуарах, сухой документалке, приключениях и даже фантастике – то и дело мелькают имена крутейших предков, что вовсю строили наше будущее…

И к чему все свелось? К психованным девкам Шестицветика? Так себе будущее – уже настоящее – мы себе построили.

Проведя меня заставленным пластиковыми баками коридором, Андрей первым вышел в переулок, оглянулся. Что-то увидев, едва заметно дернулся и полез в карман, откуда выудил портсигар. Подкурив, прислонился плечом к дверному косяку, сделал глубокую затяжку и сквозь выпущенный дым пробормотал:

– У выхода на улицу две патлатых суки.

– Плохо… – подытожил я и зашарил взглядом по углам, пытаясь найти хоть что-то похожее на оружие.

Ранить и убивать никого не хотелось, но в прошлый раз отвертка в руке решила в мою пользу многое. Как и моя внезапная злобная решительность…

– У нас нигде ничего не валяется, – с недовольством хорошего работника выдохнул Андрей. – Держи.

Он протянул назад руку, и на его ладони блеснул складной нож. Из тех самых – одобряемых. Одно толстое крепчайшее лезвие средней длины с зубцами по верхнему краю, и больше ничего, если не считать стальной рукояти. Ценная вещь. Прямо ценная…

– Дарю, – буднично произнес Андрей.

– Обалдел, сурвер? – я удивленно взглянул на затылок дарителя. – Такой нож не меньше полусотни динеро стоит при среднем состоянии. А ты свой вон как сберег…

– Не я. Костя. Мой старший брат, – выплюнул парнишка, и видимую щеку перекривило в спазме. – Теперь он в грибнице гниет.

– Ох… соболезную.

– Все из-за сучьих Шестицветиков! – выплюнул Андрей, и в его рычащем голосе уже не слышалось никакой робости. – Костя здесь же работал. Эти твари пришли. Набухались, начали устраивать беспредел. Костя был старшим смены и попытался их успокоить… Дошло до драки – эти же суки сразу хватаются за свои долбаные попрыгунчики и биты.

– Они его…

– Да нет. Тут все кончилось парой разбитых носов. Костя же боксер. Школа Россогора. И не пил никогда.

– Но… Стой! – я дернулся, и плечо отозвалось жесткой болью. – Вспомнил! Костя Румянцев! Он был из нашей спортивной лиги. Выступал за Шестой уровень. Второе место в последнем боксерском… Холисурв… Это же его нашли мертвым тут неподалеку… Нераскрытое убийство… заявили, что это конфликт, закончившийся случайным убийством. Еще призывали совершившего это вроде как мужика добровольно явиться с повинной, как и подобает настоящему сурверу Хуракана…

– Его убили суки из Шестицветика, – пробормотал Андрей и швырнул окурок в стоящую рядом с дверью консервную банку. – Я знаю это. Мама знает. Все знают. А сделать ничего не могут.

– Они все сильнее, – кивнул я, начиная вспоминать все то, что происходило на Шестом уровне в последний год, но проходило почти незамеченным мимо такой тихой серой гниды, как я.

– Ты изуродовал одну нехило, как говорят. Спасибо. За это и дарю. А если нож Кости воткнется в брюхо той суки, что ударила его по голове сучьей битой – я буду рад вдвойне. Спасибо тебе, Амос.

– Ого… – пробормотал я, пораженный силой звучащих в его голосе эмоций. – Спасибо и тебе, Андрей. Только не лезь сам на рожон…

– А я и не могу. Я у мамы и Костиной жены с двумя детьми один, считай, кормилец остался. Они хоть и подрабатывают как могут, но…

– Я понял, – кивнул я, но при этом задумался, почему же он тогда таскал в кармане отточенный нож убитого брата.

Ничего не сказав, я осторожно открыл нож, зажал его в ладони для пробы и удовлетворенно кивнул – теперь хотя бы не чувствую себя настолько беззащитным. При этом я понимал, что даже против одной умело обращающейся с их долбаными плоскими битами девки я не выстою. Они тренируются постоянно. Так что я для них всего лишь кусок еще не отбитого мяса…

– Сучьи твари ушли влево. А тебе как раз вправо, и там почти темно…

– Сучьи, – пробормотал я, и это слово будто согрело мой язык. – Сучьи твари… Спасибо, Андрей! И это – не дури! Помни, что ты единственный кормилец, и держи себя в руках.

– Удачи тебе, Амос. Я постою здесь еще минут пять, – ответил Андрей, подкуривая следующую сигарету. – Если что – лети сюда.

– Лети, – скривился я, глядя на едва двигающиеся ноги. – Ну да…

– Затянешься пару раз? – мне протянули тлеющую сигарету.

Я уж было протянул руку – бывало и покуривал, хотя настоящей привычки не было – но внезапно остановился на полпути и покачал головой.

– Не… не хочу.

И правда не хотел.

– Удачи… – прошелестело мне в след. – Если что – не жалей патлатых сук! Режь свиней!