Запертый

Меня аж подтолкнуло его полными ярости и боли словами. Похоже, рано или поздно он не выдержит и свершит свою месть. Тем более они, те самые патлатые суки, постоянно заходят в банный комплекс после тренировок. Я даже представил себе, как он открывает дверь ванной комнаты служебным ключом, неслышно входит в полное пара помещение, наклоняется над ванной, где отмокают девушки с откинутыми на бортик головами и закрытыми полотенцами лицами, а затем буднично и быстро проводит острым лезвием по первой шее, затем тут же по второй, и краснеющую на глазах воду взбивают голые ноги умирающих…

Холисурв…

И эта хрень родилась в моей голове? Я ведь не такой… и никогда о таком не думал. Никогда… Я правильный сурвер, что всегда с уважением относится к… Вот же дерьмо…

– Сучьи твари, – повторил я. – Ха…

Выглянув в нужный коридор, я убедился, что он пуст – середина ночи как никак. А ведь Андрей мог бы мне предложить переночевать в банном комплексе в одной из комнат отдыха. А днем улицы полны народу, и никто не сможет напасть в открытую. Почему Андрюша не предложил мне такой вариант? И почему я сам, тупое отродье, не додумался до этого?

Сумев чуть ускориться, я преодолел коридор, свернул в очередной узкий проулок, миновал его и оказался на первой внешней дорожке бегового Манежа. Как же хочется сейчас пуститься в бег… Ну да – в моем-то состоянии, что продолжало меня удивлять…

Вжав голову в плечи, держа одну руку в кармане с ножом, а другую стиснув на ручках сумки – может, удастся отмахнуться от биты – я дошел до своей двери и первое, что увидел – кучу дерьма у порога и надпись краской на самой двери:

«Ты сдохнишь дерьма кусок!»

Обойдя подарок, я сунул ключ в замочную скважину, и он… не влез. Тут же обдало потным огнем паники, меня аж встряхнуло. Нагнувшись, глянул в скважину и увидел кусок впихнутого туда пластика. Пропихнули, обрезали торчащий конец, чтобы никто не мог достать, и ушли. Вот же суки… Сумка упала на пол, нож словно сам раскрылся в моей руке, а кончик лезвия воткнулся в пластик. Надавив на рукоять как на рычаг, я подцепил долбаную затычку, воткнул нож чуть глубже и надавил сильнее. Отбросив проблему, вставил в замок ключ, повернул и ввалился внутрь, так ни с кем и не повстречавшись.

Сначала на кровать упала моя задница, а затем на бок завалился я сам, чувствуя, как глотку заткнула какая-то непонятная плотная штука, не дающая мне сделать вдох. Хоть себе в рот нож втыкай в попытке выдернуть кляп паники…

Дернувшись, я сумел протолкнуть в себя жалкий глоток воздуха, еще один… а следом вдруг задышал свободно. Да – неровно, да – нервно и жадно глотая пока еще бесплатную невидимую благость, но все же – свободно. Передавленная паникой глотка расслабилась, стонущие от боли ребра снова двигались. Полежав так немного, отойдя от нервной встряски – все же я долбаный трус вроде как с задатками берсерка… Становлюсь смелым и начинаю не только огрызаться, но и кусаться лишь после перенесенных побоев и глумления.

Ударь, плюнь в меня – и я тебе глотку вырву… Погрози мне пальчиком издалека, вбей помеху в мой дверной замок – и я жиденько обделаюсь от ужаса.

Медленно усевшись, я уже почти не трясущимися пальцами выколупал из бумажного пакетика еще пару таблеток болеутоляющего и принялся их разжевывать, глядя на покрытый грязными разводами пол.

Сурвер Амос Амадей… что происходит?

Что со мной?

Оставим пока проснувшиеся во мне задатки плюющего на здравый смысл и на инстинкт самосохранения храбреца…

Но какого черта я не валяюсь в коме, или хотя бы просто не лежу под капельницей в больничной палате, пытаясь даже не выздороветь, а не стать вечно улыбающимся дебилом. Почему меня не тошнит?

Пара пинков долбаного Сержа пришлась мне точно в голову. Меня до сих пор морозом пробирает, когда я вспоминаю тот хруст сначала в голове, когда она приложилась о стену, а потом в шее, когда удар ботинка подбросил мою голову как футбольный мяч…

Меня часто били в детстве, вымещая на мне детскую злость за всякие мелочи жизни. Пару раз меня избивали в темную на улице – тоже явно просто так. Однажды мне пришлось совсем туго – получил серьезное сотрясение, когда от шуточного, как потом кричал тот пацан, пинка я слетел с вершины школьного тренировочного комплекса и с высоты трех метров шарахнулся башкой о покрытие площадки. Я тогда выжил чудом. Было не особо больно даже, но я помню, как немилосердно меня тошнило еще долгое время, а головокружение и сбои в зрении исчезли только через месяц.

Где все эти симптомы сейчас?

И не то чтобы их совсем не было – но они почему-то протекают как-то… на периферии, что ли… Будто я волевым усилием заставил себя не замечать их. Вот только разве это возможно?