Всё, чего я не помню

Мы стояли на берегу озера, солнце садилось, вокруг купались собаки, порхали птицы. Я думала об этом по дороге домой, что в этом весь Самуэль: научиться читать и писать, но не помнить ничего из того, что требуется для естественного общения с людьми.

* * *

А теперь сделаем паузу. Мы дошли до середины. Скоро случится самое главное. Но прежде чем продолжить, я хочу обсудить финансовый вопрос. Сколько ты собираешься мне заплатить? Хочешь, чтобы мы договорились о проценте с продаж книги и фиксированной сумме вперед? Выбирай. Я открыт для предложений.

* * *

Ладно. Я понимаю, что вы «жутко боитесь увязнуть в болоте банальностей». Но не забывайте: я описываю то, что произошло. А как сделать из этого художественное произведение – дело ваше. Мы действительно стояли на берегу озера на закате. Вокруг все окрасилось красным, а потом синим. Мы превратились в вытянутые тени, бредущие домой сквозь темный лес. Мы разделись и легли рядом. Слушали биение сердец друг друга. Впервые в жизни чувствовали себя немного, совсем чуть-чуть менее одинокими. Если вы потом захотите написать, что все было иначе, пожалуйста. Я просто говорю правду.

* * *

Лады. Я понимаю, что ты говоришь. Слышу, что ты имеешь в виду. Но я не ради благотворительности согласился с тобой встретиться. Мои услуги не бесплатны. Мое время имеет цену. Даже если я сижу здесь. Логика простая: я отдаю тебе свои воспоминания, свои истории, а взамен получаю денежную компенсацию.

* * *

Тридцать лет я искала человека, который дал бы мне ощущение, что я часть окружающего мира. Теперь у меня был Самуэль. И я отпраздновала это, соорудив пузырь и отгородившись от мира. Но мир был больше нас.

* * *

Что это, блин, за «несколько тысяч наличными»? Я что, похож на шлюху? Я хочу знать прямо сейчас, что ты готов мне предложить за продолжение истории. До конца еще далеко. Все самое важное начнется сейчас, и я ни слова больше не скажу, пока мы не договоримся.

* * *

Конечно, друзья расспрашивали меня о Самуэле, и чем меньше подробностей я рассказывала, тем больше они хотели знать. Я не спешила впускать их в наш мир. А моя сестра, наоборот, объясняла всем, что я провожу время с парнем по имени Самуэль.

– Он молод. Красив. У него огромная голова, очень узкие плечи, и в начале, когда они только познакомились, мы называли его обращенным. Но не в том смысле, что мусульманин перешел в христианство, а в том, что гей стал натуралом.

Но моя сестра тоже его не видела. У меня не было потребности предъявлять нас общественности. Парой были Самуэль и я, а не он и мои друзья или он и моя сестра. Но сейчас – спустя время – я думаю, может, это была такая стратегия, чтобы продлить наше счастье. В каком-то смысле я, наверное, знала, что мы станем другими, когда столкнемся с окружающим миром.

* * *

Да насрать мне на то, что «все остальные рассказывали бесплатно». Я не все остальные. Я Вандад. И я буду молчать, пока ты не сделаешь предложение, после которого я сочту возможным продолжить.

* * *

Однажды весенним вечером я выпивала с сестрой в «Вавилоне». Она пришла прямо с работы в Музее естественной истории, под джинсовой курткой на ней была футболка с только что открывшейся выставки.

– Клевая, да?

Она показала рисунок. Две панды обнимали друг друга в круге, похожем на инь-ян. Одна улыбалась, другая казалась измученной.

– Мне нравится выражение лица этой – смотри, кажется, ее душат.

Я пошла к бару и сделала заказ. Вокруг было полно хипстеров в узких брюках, бородатых квиров, лощеных пиарщиц и учителей в татуировках. Мы сидели за маленьким столиком на улице. В парке перед нами шатались два нарика и копались в траве, как будто один из них что-то закопал, а потом забыл, где.

– Давно не виделись, – сказала сестра.

– И ты знаешь почему.

– Он хорош?

– Нам хорошо вместе.

– Насколько хорошо?

– Очень.

– Ты вся светишься.

* * *

(Мы сидим молча. Вандад смотрит на меня. Я на него.)

* * *

– Со мной такое в первый раз, – сказала я.

– Круто, – сказала сестра. – Хотя то же самое ты говорила про бывшего мужа.

– Разве? Но сейчас все иначе.

– И про Эмиля ты тоже так говорила.

– Да, знаю. Но я никогда не чувствовала себя такой… цельной.

– И про Себбе тоже.

– Да ну тебя – не говорила же? Черт, он же был футбольным хулиганом. В отношениях с ним не было ничего похожего на то, что у нас с Самуэлем.

– Самуэль?

– Угу.

– Скажи еще раз.

– Что сказать? Самуэль?

Сестра рассмеялась, над столом пролился дождь из капелек пива.

– Что такое?

– Нет-нет, ничего. Прости. Дело не в имени. А в том, как ты его произносишь. Самуэль. Никогда не слышала, чтобы ты так произносила чье-то имя. Попробуй сказать без улыбки.

– Да что такое? Нормально я произношу. Самуэль. Самуэль?

Сестра хохотала, нарики перестали копать.

– О чем и речь. Это что-то новое. Чем он занимается?

– Работает в Миграционной службе.