Всё, чего я не помню

– Может, ты просто не встретила того самого человека?

На секунду мне показалось, что он серьезно. Потом мы рассмеялись и хохотали до тех пор, пока Самуэль не предложил разъезжаться по домам.

Мы пошли к метро. В свете фонаря на Дроттнинггатан я увидела, что его губы стали лилово-синими, хотя я одолжила ему худи. Я говорила о бывшем муже, сказала, что если он чему-то меня и научил, то вот чему: никогда нельзя оставаться в отношениях, которые отнимают больше энергии, чем дают, а людей, которые не съедают энергию, ничтожно мало. Мы остановились в красном свете вывески кинотеатра.

– Кто ты по-твоему? – вдруг спросил Самуэль. – Гребаная атомная энергостанция? Просто начни жить.

Он выглядел удивленно, будто слова вырвались сами собой.

– Прости. Эти разговоры про энергии. Напомнили мне об отце. Так он объяснял, почему бросил нас.

Мы снова пошли к метро. Я повернулась и поцеловала его в щеку. Когда мои губы коснулись его, он отреагировал так, словно я пыталась выжечь на нем клеймо. Отскочил в сторону и, казалось, до смерти испугался.

– Сорри, – сказал он. – Я был не готов.

* * *

Несмотря на первое свидание, они продолжали общаться. Переписывались. Однажды, когда я пришел домой, Самуэль говорил с ней по телефону, и помню, я понял, что это она, потому что, когда вошел на кухню, он сидел поджав ноги, как урчащий кот, голос был нежнее обычного, и он уставился на меня, словно я ему помешал, хотя я просто напевал песню. Я спросил, хочет ли он кофе, и он показал на наушники, будто я должен был понять, что человек не может говорить по телефону и хотеть кофе одновременно. Продолжая напевать, я поставил чайник, и тогда он решительно прошел в свою комнату. Я остался на кухне с кофе и вопросом, что же такое происходит.

* * *

Мы попрощались в холодном свете люминесцентных ламп у турникетов. Ему надо было на красную ветку, мне на зеленую. Мы обнялись. И стояли так довольно долго. Так долго, что я подумала, а вдруг это наша последняя встреча. Я смотрела на то, что нас окружало: два нарика рядом с витриной торгового центра «Оленс» раскачиваются под неслышную музыку. Какой-то наркодилер гладит собаку (на удивление – колли). Компания подростков перекидывается блестящим пакетиком со жвачкой. Две дамы средних лет с хриплыми голосами быстрыми шагами заходят в магазинчик «Прессбюрон». Парень в охотничьем жилете о чем-то говорит с двумя охранниками в форме. Самуэль продолжал меня обнимать.

– Ну вот, – наконец сказал он. – Теперь мне надо успеть на поезд.

Он извинился и отпустил меня. Мы спускались на разных эскалаторах на разные платформы, и я подумала: есть шанс, что его поезд, идущий в Нурсборг, и мой, идущий в Скарпнек, подойдут одновременно. И если это случится, мы, возможно, поедем до станции Слюссен по соседним рельсам. Я убедила себя, что если наши поезда придут одновременно и мы случайно сядем примерно на одно и то же место в вагонах и увидим друг друга, когда поедем по мосту, то это судьба. И так она пытается сказать, что мы созданы друг для друга. Когда мой поезд отъехал от станции Гамла Стан и двинулся в сторону Слюссен, соседние рельсы были пусты, черны и пустынны. К черту судьбу, подумала я.

Через несколько остановок пришло сообщение. Самуэль благодарил за вечер и обещал вернуть худи «в следующий раз». Как будто было очевидно, что следующий раз обязательно случится. Я ответила, только когда вышла из поезда. Написала: Хорошо. Спишемся. Никаких «обнимаю» или «спокойной ночи». Коротко и ясно. Две точки, чтобы дать понять, что я писала так быстро и небрежно, что не заметила двух точек. Я пошла к выходу, внизу рядом с рельсами была маленькая желтая табличка, предупреждавшая об опасном для жизни кабеле.

* * *

Позднее тем же вечером все было забыто, он вышел из своей комнаты и ходил по кухне, размахивая руками как душевнобольной.

– Она такая красивая, ну такая красивая, просто невероятно красивая.

– Допустим. А теперь хочешь кофе?

– У нас такие офигительные разговоры. Кажется, она меня понимает.

– Допустим. Кофе?

– Но нам гораздо веселее говорить по телефону, чем видеться.

– Я налью кофе. Сколько раз вы виделись?

– Один.

– Всего?

– Сейчас перед Рождеством у нас обоих много дел на работе.

(В скобках: дело было в середине ноября.)

Почему Самуэль не хотел встречаться с Лайде? Или это она не хотела видеться с ним? У нее был кто-то другой? Он предчувствовал, что добром это не кончится? Боялся, что она его обидит? Был влюблен в другую? Если бы я знал ответ, то сказал бы.

Самуэль рассказал, что Лайде вернулась из Брюсселя и теперь все время подавлена, потому что вынуждена быть здесь, и дело не в том, что ей не нравится в Стокгольме, а просто кажется, что жизнь происходит где-то в другом месте.

– И ведь я чувствую ровно то же самое! – кричал Самуэль, словно разгадал тайну мироздания.

– Разве? Раньше ты об этом не говорил.

– Нет, но это вроде как очевидно. Что иногда хочется куда-то уехать.

Потом они, видимо, долго говорили о том, как Самуэль может работать в Миграционной службе.

– А что не так? – спросил я.

– Наверное, имеется в виду прошлое моей семьи.