Всевидящее око

Сразу стало ясно, что сделала Лея. Она отважилась на финальный ход. Обезумев от желания обрести новую жизнь, она до последней буквы следовала инструкциям Анри Ле Клерка, и ее поступок оказался тем, чего я меньше всего ожидал, хотя, вероятно, должен был ожидать в первую очередь. Вместо того чтобы отдать сердце, она съела его. Проглотила целиком.

Повествование Гаса Лэндора

39

В общем, думаю, произошло следующее: даже ради Анри Ле Клерка полностью она все-таки проглотить его не смогла. Что-то помешало. И сердце застряло у нее в горле… и перекрыло доступ воздуха. Ее колени подогнулись… она стала оседать… и повалилась, как куча хвороста.

Артемус и я, двадцать секунд назад горевшие желанием убить друг друга, бросились к ней. За нами уже спешила миссис Марквиз, стуча каблучками по полу. За ней полз По. Все мы собрались вокруг распростертой на полу Леи Марквиз и таращились на бледное лицо, заляпанное кусками сердца, и на вылезшие из орбит глаза.

– Она не может… – выдохнула миссис Марквиз. – Не может…

«Дышать» – вот слово, которое у нее никак не получалось найти. Лея же Марквиз вообще не произносила ни слова, она даже не могла кашлянуть. Она издавала лишь высокий тоскливый свист, как птица, заточенная в дымовой трубе. Умирала у нас на глазах.

По обеими руками обхватил ее голову.

– Умоляю! Господи, умоляю, скажи, что нам делать!

Так как Господа рядом не было, мы делали то, что могли. Я приподнял ее, и миссис Марквиз стала бить ее по спине, а По шептал ей на ухо: помощь идет, помощь уже здесь. Подняв голову, я обнаружил, что Артемус стоит над нами и в руке у него тот самый ланцет, которым он вскрывал вену По.

Артемус ничего не говорил, ничего не объяснял, но я сразу понял, что он намерен делать. Собирался рассечь горло сестры, чтобы открыть доступ воздуха.

Он навис над ней, опершись коленями на пол по обе стороны от нее. Какой же свирепый у него был взгляд… как же страшно поблескивало лезвие… Я отлично понимал, почему миссис Марквиз попыталась забрать у него ланцет.

– Это единственный шанс, – мрачно произнес он.

Кто мы такие, чтобы спорить? У Леи Марквиз уже посинели губы и кончики пальцев; на лице еще жили только глаза, которые метались вверх-вниз, как навесы на сильном ветру.

– Поторопитесь, – прошептал я.

Когда Артемус примеривался, его рука дрожала. Его голос тоже дрожал, когда он наизусть повторял слова из отцовского учебника.

– Щитовидный хрящ, – бормотал он. – Перстневидный хрящ… эластический конус…

Наконец его палец остановился. Наверное, и сердце тоже.

– Господи, – простонал он. – Прошу, помоги.

Несильное нажатие – и лезвие вошло в шею сестры легко, как щуп в жидкость.

– Горизонтальный разрез, – прошептал он. – На полдюйма.

Вокруг лезвия выступила кровь.

– Глубина… на полдюйма.

Быстрым, как молния, движением Артемус вытащил ланцет и всунул в разрез указательный палец. В горле Леи послышалось странное бульканье, словно вода полилась по трубам. Потом, когда Артемус оглядывался по сторонам в поисках трубки, которую можно было бы вставить в трахею, капелька крови медленно расширилась до пятна.

И на этом кровь не остановилась; пятно расширялось. Кровь сочилась через разрез и ровной струйкой текла по белой, как мрамор, коже Леи.

– Столько крови не должно быть, – процедил Артемус.

Однако она продолжала течь, словно бросая вызов человеку и медицине; она волнами выплескивалась наружу, окрашивая шею Леи. Бульканье становилось все громче и громче…

– Артерия, – выдохнул Артемус. – Неужели я?..

Кровь была везде, она булькала и пузырилась. Охваченный отчаянием, Артемус со слышимым хлопком выдернул палец из разреза, и капли крови с его руки западали на пол, как бусинки…

– Мне нужно… – Его речь прервал всхлип. – Мне нужно… пожалуйста… что-нибудь, чтобы перевязать…

По уже рвал сорочку, я рвал свою, миссис Марквиз раздирала свое платье… а в центре этой суеты лежала Лея. Абсолютно неподвижная, если не считать потока крови, который не оскудевал, не заканчивался.

И вдруг она открыла рот. Чтобы отчетливо произнести три слова:

– Я… люблю… тебя…

Думаю, это многое говорит о Лее Марквиз – ведь каждый из нас мог решить, что эти слова относятся к нему. Однако она на нас не смотрела. Она нашла свой путь – наконец-то – и с улыбкой наблюдала за тем, как идет по нему, и свет в ее глазах угасал, пока там не осталось ничего.

* * *

Мы стояли на коленях в полном молчании, будто миссионеры на чужом берегу. Я увидел, как По прижал руки к вискам… И в тот момент, поддавшись импульсу, я не стал утешать его, а задал вопрос, который давно скрежетал у меня в голове, как песок:

– Это все еще самая возвышенная тема в поэзии?

Он перевел на меня невидящие глаза.

– Смерть красивой женщины, – зло сказал я. – Это все еще самая благородная тема для поэта?

– Да, – сказал он.

И припал к моему плечу.

– Ох, Лэндор… Я не перестану терять ее. Снова и снова.