Всевидящее око

Ох, я никогда не ощущал себя таким старым, как в тот момент, когда прятался в коридоре. Если б я нашел кого-нибудь, кто готов сделать все за меня, я не задумываясь втолкнул бы его в пещеру. Но рядом никого не было, а Лея Марквиз уже поднимала голову вверх, словно собиралась сложить белье на верхнюю полку, и одного этого движения – и всего, что оно предвещало – было достаточно, чтобы побудить меня к действию.

Я сделал три больших шага и оказался в пещере. Жар от факелов опалил лицо. Я ждал, когда они увидят меня.

Как выяснилось, ждать долго не пришлось. Через пять секунд миссис Марквиз повернула скрытую капюшоном голову. За ней повернулись и двое ее детей. Даже По, одурманенный, лишенный жизненных сил, которые вытекали из него медленным красным потоком, даже он смог чуть повернуть голову в мою сторону и прошептать:

– Лэндор…

Жар факелов не шел ни в какое сравнение с жаром взглядов, прожигавших меня насквозь. В них стоял единственный настойчивый вопрос. И я был вынужден отвечать на него. Ничто не продолжится, пока я этого не сделаю.

– Добрый вечер, – сказал я. А потом, посмотрев на карманные часы: – Простите, доброе утро.

Я старался говорить как можно более беспечно. Но все равно то был голос чужака – человека, которого не приглашали, – и Лея Марквиз вздрогнула при его звуке. Она поставила сигарную коробку на пол, шагнула ко мне и протянула руки в жесте, который сначала можно было принять за приветственный и который мгновенно превратился в вызывающий.

– Вам здесь не место, – сказала она.

Но я проигнорировал ее, уже повернувшись к стоящей рядом женщине; даже капюшон не скрывал дрожания ее губ.

– Миссис Марквиз, – нежно сказал я.

От звука ее имени в ней произошла разительная перемена. Она откинула капюшон. Она даже – ах, Читатель, представляешь, не смогла справиться с собой! – улыбнулась мне! И сразу стала выглядеть так же, как у себя дома, на Учительской улице, за карточным столом.

– Миссис Марквиз, – сказал я, – прошу, ответьте мне, кого из своих детей вам хотелось бы спасти от петли?

Ее глаза потемнели; кокетливое выражение на лице уступило место озадаченному. Она наверняка думала: «Нет, я, наверное, ослышалась».

– Не надо, мама! – закричал Артемус.

– Он блефует, – сказала Лея.

А я продолжал игнорировать их. Сосредоточил все свое внимание, все свои усилия на их матери.

– Боюсь, миссис Марквиз, ситуация безвыходная. Дело в том, что кто-то должен оказаться на виселице. Вы же сами это понимаете, не так ли?

Ее взгляд заметался. Рот приоткрылся.

– Никто не имеет права убивать кадетов и безнаказанно вскрывать их тела, да, миссис Марквиз? По меньшей мере, это создает отвратительный прецедент.

Улыбка полностью сползла с ее лица, а без нее оно стало голым. В нем не было ни следа надежды, ни радости.

– Не ваше дело! – закричала Лея. – Это наше святилище.

– Миссис Марквиз, – сказал я, разводя руками, – мне очень неприятно возражать вашей дочери, но я считаю, что маленькое сердечко – то, что было у нее в руках, – так вот, я считаю, что оно как раз мое дело. – Я постучал пальцем по губам. – И дело академии.

Я сдвинулся с места. Медленно, шаг за шагом… без четкой цели… без какого-либо страха. Меня вел звук – кап, кап… Кровь По падала на каменный пол.

– И дело это печальное, – сказал я. – Очень печальное дело, миссис Марквиз. Особенно для вашего сына, перед которым открывалась такая блистательная карьера. Но сами видите, у нас тут человеческое сердце, которое, по всей вероятности, принадлежало одному кадету. У нас тут молодой человек, которого обманом заманили и похитили… и который, если говорить по справедливости, подвергся насилию. Ведь так, мистер По?

Его лицо ничего не выражало, как будто я говорил о ком-то другом. Дыхание – я слышал его – было поверхностным и медленным…

– Так что, миссис Марквиз, – сказал я, – учитывая все обстоятельства, я оказываюсь перед очень скудным выбором. Надеюсь, вы и сами это понимаете.

– Вы забыли кое-что, – сказал Артемус, и у него на скулах заиграли желваки. – Мы превосходим вас числом.

– Разве? – Я шагнул к нему и склонил голову набок, как воробей, но мой взгляд не отрывался от его матери. – Миссис Марквиз, как вы думаете, ваш сын и в самом деле собирается убить меня? Вдобавок к тем, кого он уже убил? И вы поддержали бы его?

Она была занята тем, что приглаживала свои вьющиеся локоны – слабое эхо той кокетки, которой она всегда была. А когда заговорила, ее голос был мягким и умиротворяющим, как будто она забыла записать кого-то в свою бальную карточку.

– Только не надо, – сказала миссис Марквиз, – никто никого не убивал. Они говорили мне, они заверили меня, что никаких…

– Молчи, – прошипел Артемус.

– Нет, продолжайте, – сказал я. – Прошу вас, продолжайте, миссис Марквиз. Я настаиваю. Потому что мне нужно понять, кого из ваших детей предстоит спасать.

У нее это получилось рефлекторно: она сначала посмотрела на одного, потом на другого – как бы взвешивая, – а потом не смогла справиться с ужасом содеянного – этого взвешивания. Схватилась рукой за горло и, запинаясь, произнесла:

– Я не… я не понимаю зачем…