Возвращение Короля

В этом ужасном свете перед башней Кирит-Унгол во всей ее силе стоял Сэм — маленький хоббит. Шпиль, который он видел с другой стороны, был всею лишь ее верхушкой. Ее восточная сторона поднималась тремя большими ярусами из глубокой расщелины. Задней частью башня была обращена к большому утесу и соединялась с ним выступающими, один над другим, бастионами, уменьшающимися кверху, с крутыми стенами, сложенными из камня и выходящими на северо-восток и юго-запад. У нижнего яруса, двумя сотнями футов ниже того места, где стоял Сэм, стена с укреплениями окружала тесный двор. Ворота двора в юго-восточной стене выходили на широкую дорогу, тянущуюся по краю пропасти, затем поворачивающую на юг и уходящую, извиваясь, вниз, во тьму, где соединялась с дорогой, идущей из долины Моргула, а затем через неровное ущелье уходила в Моргай, в долину Горгорот и дальше, в Барад-Дур. Узкая верхняя тропа, на которой стоял Сэм, по лестницам и крутым спускам стремительно опускалась к главной дороге под хмурыми стенами у входа в башню.

И вдруг Сэм понял, что эта крепость была построена для того, чтобы удержать врагов не за пределами Мордора, но внутри него. На самом деле это было создание древнего Гондора, восточный форпост обороны Итилиена, построенный, когда вслед за Последним Союзом люди Запада внимательно наблюдали за злой землей Саурона, где продолжали жить его создания. Но как было с Нархостом и Кархостом, Башнями-Зубами, так и здесь: внимание ослабло, и измена отдала эту башню Главе Духов Кольца, и с тех пор долгие годы ее удерживали злые существа. После своего возвращения в Мордор Саурон нашел ее полезной: у него было мало слуг, но много рабов, которых нужно было держать в страхе, и главной его целью, как и в старину, было предотвратить бегство из Мордора. Хотя, если бы противник оказался настолько безрассуден, что попытался бы тайно проникнуть в эту землю, башня послужила бы непреодолимой преградой для тех, кто обманул бдительность Моргула и Шелоб.

Только теперь Сэм понял всю безнадежность попытки спуститься вниз на виду у множества окон и зорких ворот. И даже если бы он проделал это, все равно не ушел бы далеко по хорошо охраняемой дороге. Даже черные тени, залегшие глубоко, там, куда не достигало красное зарево, не могли бы спрятать его от видящих в темноте орков. Но хотя спуск представлялся отчаянным и безнадежным, его задача была гораздо труднее: не бежать и скрываться, но одному войти в ворота.

Мысли его обратились к Кольцу, но в них не было утешения, только ужас и опасность. Как только он очутился в пределах видимости Ородруина, горевшего далеко впереди, Сэм понял, что ноша его изменилась. Оказавшись вблизи огромных печей, где в глубокой древности оно было выковано, Кольцо приобрело огромную силу, сделалось более свирепым и непокорным, послушным лишь могучей воле. Хотя Сэм не надел его и оно висело на цепи у него на шее, он, стоя здесь, чувствовал, как Кольцо растет, расширяется, словно окутанное огромной искаженной тенью самого себя, — великая и зловещая угроза, нависшая над стенами Мордора. Сэм понимал, что теперь перед ним лишь два пути: воздержаться от использования Кольца, несмотря на то что оно будет мучительно соблазнять его, или объявить его своим, бросив вызов силе, что сидит в темной крепости за долиной Теней. Кольцо искушало его, подтачивая волю и разум. Дивные картины мелькали в его сознании: он видел Сэмвайса Могучего, героя эпохи, идущего с пламенеющим мечом по темной земле, на его зов сбегались армии, и с ними он шел на Барад-Дур. Затем все тучи расходились, сияло солнце, и по его приказу долина Горгорот превращалась в цветущий сад. Ему нужно было только надеть Кольцо и объявить его своим, и все это сбылось бы.

В этот час испытания любовь к хозяину больше всего помогла ему устоять; но кроме того глубоко в душе сохранялся и непобедимый хоббитский здравый смысл: всем сердцем чувствовал он, что недостаточно значителен для такой Ноши, даже если его видения и не были простым обманом. Маленький сад вольного садовника — вот все, в чем он нуждался, а вовсе не сад, раздутый в целое королевство, и притом использовать только собственные руки, а не командовать чужими.

— И, как бы там ни было, а все эти идеи просто уловка, — сказал он себе. — Он заметит меня и усмирит, так что я и пикнуть не успею. Он заметит меня еще быстрее, если я надену Кольцо здесь, в Мордоре. Что ж, могу сказать только: положение выглядит безнадежным, как мороз весной. Именно когда невидимость была бы исключительно полезной для дела, я не могу надеть Кольцо! А если пойду вперед, оно превратится в обузу, растущую что ни шаг. Что же делать-то?