Возвращение Короля

— Прошу прощения, ваша милость. Я вижу, вы не только военачальник, но и настоящий знаток трав. Но увы, сэр, мы не держим эту траву в Домах врачевания: здесь врачуются только серьезные недуги и тяжелые раны. А лечебные свойства этой травы нам неизвестны. Ее можно использовать, только чтобы был приятный запах в воздухе или чтобы разогнать легкую усталость. Впрочем, может быть, вы обратили внимание на странное стихотворение, которое женщины, такие как наша добрая Иорет и ее подруги, повторяют, не понимая его значения:

Если Черным Дыханием веет,
И смертельная тень леденеет,
И свет в окоеме погас,
Приди, ателас! Приди, ателас! —
Мертвому жить веля,
Из рук самого Короля!

Но, боюсь, это просто бессмыслица, чепуха, сохранившаяся в памяти старух. Предоставляю вам самим судить о значении этой загадки, если сумеете. Но старики до сих пор используют настойку этой травы от головной боли.

— Тогда, во имя Короля, идите и отыщите этих стариков, меньше знающих, но более мудрых, отыщите у них эту траву! — воскликнул Гэндалф.

Арагорн наклонился к Фарамиру и положил ладонь ему на лоб. Окружающие видели, что идет борьба. Лицо Арагорна от усталости и напряжения сделалось серым. Время от времени он произносил имя Фарамира, каждый раз все тише и слабее, как будто сам Арагорн удалялся от них и бродил где-то далеко в темной долине, призывая того, кто потерян.

Наконец прибежал Бергил и принес шесть листиков.

— Это королевский узор, сэр, но несвежий. Его сорвали не меньше двух недель назад. Надеюсь, он пригодится. — И, взглянув в лицо Фарамиру, он зарыдал.

Но Арагорн улыбнулся.

— Пригодится, — сказал он. — Худшее позади. Не плачь!

Положив на ладонь два листка, он подул на них, а потом размял, и странная живительная свежесть наполнила комнату, воздух будто зазвенел в ушах, искрясь радостью. Затем Арагорн бросил листья в котел с кипятком, и все почувствовали радость в сердцах, ибо доносившийся до них запах напоминал о прохладном утре и ярком солнце, озаряющем Мир, не знающий тени. Арагорн выпрямился, приободрившись, и в глазах его играла улыбка. Он поднес котел к лицу Фарамира.

— Ну кто бы мог поверить! — шепнула Иорет другим женщинам. — Эта трава лучше, чем я думала. Она напомнила мне о розах Имлот-Мелюи той поры, когда я была еще девчонкой.

Неожиданно Фарамир зашевелился, открыл глаза и взглянул на склонившегося к нему Арагорна. В глазах его вспыхнул свет сознания и любви, и он тихонько сказал:

— Повелитель, вы звали меня. Я пришел. Что прикажете мне?

— Не уходить больше в Тень и проснуться, — ответил Арагорн. — Вы устали. Немного отдохните, подкрепитесь и подготовьтесь к моему возвращению.

— Хорошо, повелитель, — сказал Фарамир. — Кто же станет лежать без дела, когда король вернулся!

— Тогда расстанемся на время, — сказал Арагорн. — Я должен идти к другим нуждающимся во мне.

И он вышел из комнаты вместе с Гэндалфом и Имрахилом. Но Берегонд и его сын остались, не в силах сдержать своей радости. Пиппин, семенивший за Гэндалфом, услыхал восклицание Иорет:

— Король! Вы слышали? А я что говорила? «Руки короля — руки целителя» — вот мои слова!

И вскоре по всему Городу распространилась из Домов врачевания весть о том, что вернулся король и что после войны он принесет исцеление.

Арагорн вошел к Эовин и сказал:

— Вот где самая серьезная рана и самый тяжелый удар. Сломанная рука получила нужное лечение и скоро срастется, если у Эовин будут силы для жизни. Поранена у нее левая рука, но главная опасность идет от руки, державшей меч. Она кажется неживой, хотя и не сломана.

— Увы! Она сражалась с врагом, превосходящим силы ее души и тела. Тот, кто поднимает оружие на такого врага, должен быть крепче стали — и все равно может погибнуть. Злая судьба привела ее на его тропу. Она прекрасная девушка, самая прекрасная из всех королев. И все же не знаю, как говорить с нею. Когда я впервые посмотрел на нее и понял, как она несчастна, мне показалось, что я вижу прекрасный и гордый белый цветок, похожий на лилию, нежный и в то же время прочный, будто выкован из стали. А может, это мороз превратил его сок в лед — и вот он стоит, все еще прекрасный, но обреченный на гибель. Ее болезнь началась гораздо раньше этого дня — верно, Эомер?

— Я удивляюсь, что вы спрашиваете меня об этом, — ответил Эомер. — Ведь Эовин, моя сестра, не была холодна, пока не увидела вас. Она была заботлива и неутомима и разделяла со мной все тревоги во дни Змеиного Языка и болезни короля, и она ухаживала за королем с растущим в ней страхом. Но не это привело ее к такому состоянию.