Возвращение короля

Сэм подложил под голову хозяину свой изодранный оркский плащ и укрыл Фродо серым плащом из Лориена – и, когда сделал это, мысли унесли его в прекрасную землю к эльфам. Сэм надеялся, что сотканная их руками одежда, может быть, обладает некими свойствами, которые сверх всяких ожиданий могли бы помочь им с Фродо укрыться в этой дикой и страшной стране. Он слышал, как затихали крики и брань – отряды проходили в Исенмаут. Казалось, в суматохе, когда смешалось множество отрядов, исчезновения хоббитов не заметили, во всяком случае – пока.

Сэм отпил глоток воды, а хозяина уговорил напиться как следует. Когда Фродо отчасти пришел в себя, Сэм отдал ему целый ломтик драгоценного дорожного хлеба и заставил съесть. Потом, слишком усталые, чтобы бояться, они растянулись на земле и ненадолго погрузились в беспокойный прерывистый сон: пот быстро остывал на холодном ветру, вызывая озноб, острые камни впивались в тело, и хоббитов била дрожь – с севера, от Черных ворот над Кирит-Горгором, шурша над самой землей, дул слабый холодный ветер.

Утром вновь забрезжил серый свет, ибо в вышине не утихал Западный Ветер, но внизу, на камнях под стенами Черной Земли, воздух казался почти неподвижным, холодным и удушливым. Сэм выглянул из ямы. Все вокруг было унылым и тускло-бурым. Никакого движения на дорогах поблизости не было, но Сэм опасался бдительных глаз, глядевших с северной стороны, со стены Исенмаута, от которого хоббитов отделяло не более четверти мили. Далеко на юго-востоке темной тенью вставала Гора. Над ней курились дымы, и хотя те из них, что поднимались в самую высь, ветер уносил на восток, густые клубящиеся облака стекали по склонам горы и расплывались над землей. В нескольких милях к северо-востоку, точно печальные серые призраки, замерли подножия Пепельных Гор, а за ними, едва видные на фоне темного неба, поднимались, словно далекая облачная гряда, туманные северные вершины.

Сэм попробовал определить расстояние и решить, в какую сторону следует идти. «Примерно пятьдесят миль, не меньше, — мрачно пробормотал он, разглядывая грозную гору, — стало быть, нам потребуется неделя, уж больно плох мастер Фродо». — Он покачал головой, и тут его посетила новая невеселая мысль. Никогда еще надежда в его храбром сердце не умирала надолго, и до сих пор Сэм в глубине души неизменно рассчитывал на возвращение. Но наконец до него дошла горькая правда: провизии в лучшем случае хватит на то, чтобы добраться до цели, а когда дело будет сделано, им придет конец – одиноким, бездомным, лишенным пропитания в самом сердце ужасной пустыни. Возврата не будет.

«Стало быть, вот что погнало меня в эти странствия, — подумал Сэм. — Помочь мастеру Фродо дойти до конца и умереть с ним вместе? Что ж, если так, я должен это сделать. Но я очень хотел бы снова увидеть Приречье, и Рози Коттон с ее братьями, и Деда, и Мэриголд, и вообще все. Мне почему-то не кажется, что Гэндальф послал бы мастера Фродо с таким поручением, не будь никакой надежды на возвращение. Все пошло наперекосяк с тех пор, как он сгинул в Мории. Жаль! Он бы что-нибудь придумал».

Но в этот миг, когда надежда умерла или Сэму показалось, будто она умерла, в нем проснулись новые силы. Простецкое хоббичье лицо Сэма стало серьезным, почти угрюмым: в нем крепла решимость, и хоббит почувствовал, как все его члены охватывает легкая дрожь, словно он превращался в существо из камня и стали, которого не остановить ни отчаянию, ни усталости, ни бесконечным бесплодным милям пути.

С новым чувством ответственности Сэм опять осмотрел ближайшие окрестности, обдумывая следующий шаг. Когда немного посветлело, он с удивлением разглядел: то, что издали казалось широкой однообразной равниной, на самом деле было перепаханным неровным полем. Вся поверхность равнины Горгорота была изрыта большими ямами, словно, когда эта пустыня была еще разливом мягкой грязи, по ней ударил дождь стрел и пущенных из пращи камней. Самые большие ямы были окаймлены насыпями из битого камня, и от них во все стороны разбегались широкие трещины. Это была земля, где можно перебираться от укрытия к укрытию незаметно для самых зорких глаз – по крайней мере тому, кто силен и не торопится. Но голодному и усталому, вынужденному еще долго сберегать силы, равнина казалась неприютной и угрожающей.

Размышляя об этом, Сэм вернулся к хозяину. Будить того не пришлось. Фродо лежал на спине, глядя открытыми глазами в облачное небо. — Ну, мастер Фродо, — сказал Сэм, — я тут осмотрелся и немного подумал. На дорогах никого, и нам лучше убраться отсюда, пока можно. Вы как, сдюжите?

— Сдюжу, — сказал Фродо. — Должен.