Возвращение короля

— Славно! — сказал Мерри. — Тогда я предпочел бы вначале ужин, а потом трубку. — Тут лицо его омрачилось. — Нет, трубки не надо. Не думаю, чтобы я снова стал курить.

— Почему? — удивился Пиппин.

— Он умер, — медленно ответил Мерри. — Я все вспомнил. Он сказал, ему жаль, что у него уже не будет возможности поговорить со мной о травах. И больше не сказал почти ничего. Никогда уже я не смогу курить без того, чтобы не вспомнить о нем, Пиппин, и о том дне, когда он приехал в Исенгард и был так добр к нам.

— Тогда курите и думайте о нем! — сказал Арагорн. — Ибо у него было доброе сердце, он был великим королем, и неизменно исполнял свои клятвы, и встал из тени ради последнего прекрасного утра. Хотя вы недолго служили ему, воспоминание об этой службе останется источником гордости и радости до конца ваших дней.

Мерри улыбнулся. — Что ж, — сказал он, — если Странник обеспечит все необходимое, я буду курить и думать. У меня в мешке было зелье из запасов Сарумана, но не знаю, что стало с ним в битве.

— Мастер Мериадок, — сказал Арагорн, — если вы полагаете, будто я с огнем и мечом прошел через горы и королевство Гондор, дабы принести травы беспечному ратнику, растерявшему пожитки, вы глубоко ошибаетесь. Если ваш мешок до сих пор не нашелся, то пошлите за травником. И он скажет вам, что не знает, какими достоинствами обладает нужная вам трава, однако зовется она травкой западников на языке черни и галенасом – на благородном, но у нее есть и иные названия. И, добавив несколько полузабытых строф, коих не понимает, он с сожалением сообщит вам, что в Домах Исцеления нет этой травы, и оставит вас размышлять об истории наречий. Точно так же поступлю и я. Ибо я не спал в такой постели с самого отъезда из Дунхарроу и не ел со вчерашней ночи.

Мерри схватил его руку и поцеловал. — Покорнейше прошу прощения, — сказал он. — Ступайте скорее! С той самой ночи в Бри мы были для вас помехой. Но мой народ привык в таких случаях говорить легко и высказывать меньше, чем чувствует. Мы боимся наговорить лишнего. Не то, когда шутки станут неуместны, нам не хватит нужных слов.

— Я хорошо знаю это, иначе не беседовал бы с вами в том же духе, — сказал Арагорн. — Пусть в Шире всегда царит благополучие! — И, поцеловав Мерри, он вышел, и Гэндальф вышел за ним.

Пиппин остался. — Есть ли кто подобный ему? — спросил он. — Конечно, кроме Гэндальфа. Должно быть, они родственники! Мой дорогой осел, твой мешок лежит у постели. Когда я нашел тебя, он был у тебя на спине. Арагорн, конечно, все время его видел. К тому же у меня есть немного зелья. Ну же! Это лонгботтомский лист. Набей трубку, а я сбегаю насчет еды. И давай немного отвлечемся. О небо! Мы, Туки и Брендибаки, не можем долго оставаться на таких высотах.

— Нет, — сказал Мерри. — Я не могу. Пока не могу. Но, Пиппин, теперь мы по крайней мере умеем видеть их, эти высоты, и относиться к ним с должным почтением. Я думаю, вначале лучше полюбить то, что ты способен любить: нужно с чего-то начать и пустить корни, а почва Шира глубока. И все же есть вещи глубже и выше. Без них никакой старик не может спокойно ухаживать за своим садом, знает он об этом или нет. Я рад, что теперь хоть что-то узнал о них. Но не понимаю, зачем говорю это. Где там этот лист? И достань из мешка мою трубку, если она цела.

Арагорн и Гэндальф отправились к старшему Домов Исцеления и сказали, что Фарамир и Эовин останутся там и их нужно будет лечить еще много дней.

— Благородная Эовин, — сказал Арагорн, — вскоре пожелает встать и уехать, но не позволяйте ей сделать это, по крайней мере не раньше, чем через десять дней.

— А что касается Фарамира, — добавил Гэндальф, — то он скоро узнает о смерти своего отца. Однако всю правду о безумии Денетора ему нельзя поведать, пока он окончательно не выздоровеет и не займется делами. Проследите, чтобы Берегонд и периан, остающиеся здесь, не говорили с ним об этом.

— А что с другим перианом, порученным моим заботам, с Мериадоком?

— Вероятно, уже завтра утром он сможет ненадолго встать, — сказал Арагорн. — Пусть поднимется, если захочет. Он может немного погулять под присмотром своих друзей.

— Замечательный народ, — заметил старший, качая головой. — Очень сильный духом.

Многие собрались у дверей Домов Исцеления, желая посмотреть на Арагорна, и ходили за ним следом, и, когда Арагорн наконец поужинал, к нему пришли горожане и стали упрашивать, чтобы он вылечил их близких или друзей, чьей жизни угрожала опасность из-за ран или Черной Тени. И Арагорн поднялся и вышел и послал за сыновьями Эльронда, и вместе они трудились почти ночь напролет. И по городу разнеслась весть: король в самом деле вернулся. И из-за зеленого камня, что он носил, нарекли его Эльфийским Камнем, и так народ Арагорна избрал для него имя, предсказанное ему при рождении.