Возвращение короля

Он рассказывал о встрече с Фродо и его слугой и о событиях в Хеннет-Аннуне, и Пиппин вдруг увидел, что руки Гэндальфа, сжимающие резное дерево, дрожат. Теперь они казались белыми и очень старыми, и, разглядывая их, Пиппин с содроганием понял, что Гэндальф, сам Гэндальф обеспокоен, встревожен, даже испуган. Воздух в комнате был душным и неподвижным. Наконец, когда Фарамир заговорил о расставании с путешественниками и их решении идти к Кирит-Унголу, голос его пресекся, молодой человек покачал головой и вздохнул. Тогда Гэндальф вскочил.

— Кирит-Унгол? Долина Моргула? — спросил он. — Когда, Фарамир, когда? Когда вы расстались с ними? Когда они должны прийти в эту проклятую долину?

— Я расстался с ними два дня назад, поутру, — ответил Фарамир. — Оттуда до долины Моргулдуина пятнадцать лиг, если идти прямо на юг, но и тогда проклятая башня все еще будет пятью лигами западнее. Как бы быстро они ни шли, они могли прийти туда только сегодня, а может быть, и сейчас еще идут. Я понимаю, чего вы боитесь. Но тьма не связана с их рискованным предприятием. Она пришла вчера вечером, и прошлой ночью тень окутала весь Итилиен. Мне ясно, что Враг долго готовился напасть на нас, и час был назначен до того, как путники покинули наше убежище.

Гэндальф расхаживал по комнате. — Позапрошлым утром, и почти три дня пути! Далеко ли отсюда до места, где вы расстались?

— Около двадцати пяти лиг по прямой, — отвечал Фарамир. — Но я не мог явиться быстрее. Вчера вечером я стоял лагерем на Кайр-Андросе, длинном острове на Реке, который мы удерживаем, коней же держат на другом берегу. Когда пришла тьма, я понял, что нужно торопиться, и выехал в путь с тремя воинами, которым тоже можно было дать коней. Остальной свой отряд я отправил на юг, укрепить гарнизон у бродов Осгилиата. Надеюсь, я не натворил бед? — Он взглянул на отца.

— Бед? — воскликнул Денетор, и глаза его внезапно сверкнули. — Почему ты спрашиваешь? Люди были в твоем распоряжении. Или тебе нужно знать мое мнение обо всех твоих поступках? Сейчас ты смиренно склоняешься передо мной, но нескоро же ты обратился ко мне за советом. Ты говорил гладко, как всегда, но разве я не видел, что ты смотрел на Митрандира, спрашивая его, хороши ли твои речи и не сказал ли ты слишком много? Он давно уже завладел твоим сердцем.

Сын мой, твой отец стар, но еще не выжил из ума. Я вижу и слышу по-прежнему хорошо, и мало из того, что ты скрыл или о чем умолчал, мне неясно. Я знаю ответ на многие загадки. Увы, увы Боромиру!

— Если то, что я сделал, вам не по душе, отец, — спокойно сказал Фарамир, — то я жалею, что не испросил вашего совета прежде, чем взвалить себе на плечи бремя столь тяжкого решения.

— А это изменило бы его? — спросил Денетор. — Я думаю, ты все равно поступил бы так же. Я хорошо знаю тебя. Ты всегда желал быть величественным и щедрым, великодушным и добрым, как короли древности. Может, так и подобает человеку высокого происхождения, могущественному, правящему в покое и мире. Но в час отчаяния за великодушие может воздаться смертью.

— Да будет так, — сказал Фарамир.

— Да будет так! — воскликнул Денетор. — Однако речь идет не только о твоей смерти, властительный Фарамир, но о смерти твоего отца и всего твоего народа, который теперь, после гибели Боромира, ты обязан защищать.

— Означает ли это, что вы хотели бы, чтобы мы с братом поменялись местами? — спросил Фарамир.

— Да, хотел бы от всего сердца! — сказал Денетор. — Ибо Боромир был верен мне и не перенимал науки колдунов. Он вспомнил бы о нужде своего отца и не расточал бы то, что послала ему судьба. Он принес бы мне ее властительный дар.

На мгновение сдержанность изменила Фарамиру. — Отец, я просил бы вас вспомнить, почему в Итилиене оказался я, а не он. По крайней мере единожды, и не так давно, осуществился ваш замысел. Поручение Боромиру дал повелитель Города.

— Не добавляй горечи в мою чашу, — остановил его Денетор. — Разве не пил я ее много ночей, полагая, что худшее еще лежит на дне? Если бы можно было все изменить! Ах, если бы оно было моим!

— Утешьтесь! — вмешался Гэндальф. — Боромир ни за что не принес бы его вам. Он умер, и умер достойно. Пусть же покоится с миром. Он протянул бы к нему руку и, завладев им, погиб бы. Он присвоил бы его, и вы не узнали бы сына, когда бы он вернулся.

Лицо Денетора стало суровым и холодным. — Боромир оказался не столь уж послушным, не так ли? — негромко спросил он. — Но я, его отец, говорю: он принес бы его мне. Может быть, вы и умны, Митрандир, однако, при всей вашей тонкости и хитрости, не умнее всех. Мудрость можно отыскать не только в сетях колдунов или в поспешности глупцов. Я знаю больше и сужу мудрее, чем вы полагаете.

— В чем же ваша мудрость? — спросил Гэндальф.

— Ее довольно, чтобы понимать: следует воздержаться от двух опасных и безрассудных поступков. Использовать его опасно. А уж отдать его в такую пору в руки безмозглого коротыша и отправить в землю самого Врага, как сделали вы и мой сын Фарамир, – безумие.

— А что сделал бы повелитель Денетор?