Возвращение короля

Хуже всего дело обстояло с деревьями: по приказу Шарки их безжалостно вырубали по всему Ширу, и Сэм из-за этого ужасно горевал. Залечить эту рану было труднее всего, и Сэм понимал, что лишь его далекие потомки увидят Шир таким, каким тот был раньше.

Но вдруг однажды – в течение многих недель он был слишком занят, чтобы думать о своих приключениях, – хоббит вспомнил про дар Галадриели. Сэм достал шкатулку, показал остальным Путешественникам (так их теперь называли) и попросил совета.

— Я все гадал, когда ты о нем вспомнишь, — сказал Фродо. — Открой!

В ящичке оказался серый порошок, тонкий и мягкий, а в нем семечко, похожее на маленький орешек в серебряной скорлупке. — Что мне с ним делать? — спросил Сэм.

— Развей по воздуху в ветреный день, и пусть возьмется за дело, — посоветовал Пиппин.

— За какое? — спросил Сэм.

— Выбери какое-нибудь местечко под опытную делянку и посмотри, что там будет с растениями, — посоветовал Мерри.

— Но я уверен, что госпоже не понравилось бы, если бы я оставил его только для своего сада, когда так много пострадавших, — сказал Сэм.

— Используй всю свою смекалку и знания, Сэм, — сказал Фродо, — а потом и этот дар: пусть поможет. Да смотри береги порошок. Его здесь немного, а я думаю, что каждая его песчинка на вес золота.

И вот там, где раньше росли самые красивые или особенно любимые деревья, Сэм посадил саженцы и в почву у корней каждого бросал по одной драгоценной пылинке. В своих трудах он обошел весь Шир, и никто не ставил ему в вину то, что особое внимание он, возможно, уделял Хоббитону и Приречью. В конце концов Сэм обнаружил, что у него еще осталось немного порошка. И тогда он отправился к камню Трех Фартингов, что стоит в самом центре Шира, и развеял последние пылинки по ветру, благословив их. А маленький серебристый орешек посадил на Поле Празднеств, там, где некогда росло дерево. Его очень интересовало, что из этого получится. Всю зиму он сдерживал нетерпение и старался не ходить постоянно на то место.

Весна с лихвой оправдала самые смелые его ожидания. Посаженные Сэмом деревца принялись и начали стремительно расти, словно торопились за год достичь двадцатилетнего возраста. На Поле Празднеств поднялось прекрасное молодое деревце с серебряной корой и длинными листьями. В апреле оно покрылось золотыми цветами. Это был настоящий маллорн, на него дивилась вся округа. В последующие годы это огромное прекрасное дерево приобрело широкую известность, и любопытные приходили издалека, чтобы взглянуть на единственный маллорн к западу от гор и к востоку от Моря, один из прекраснейших в мире маллорнов.

Год 1420 выдался в Шире чудесный. Мало того, что ярко светило солнце и вовремя и в самую меру шли восхитительные дожди, – во всем чувствовались достаток, преуспеяние и отблеск красоты, какой не знают обычные лета, что мелькают и гаснут над Средиземьем. Дети, рожденные или зачатые в том году – а их было множество, – росли красивыми и сильными, и почти у всех у них были пышные золотые волосы, что раньше у хоббитов встречалось довольно редко. Фрукты и ягоды уродились в таком изобилии, что молодые хоббиты только что не купались в землянике со сливками, а потом, усевшись где-нибудь на лужайке под сливой, ели и ели, пока рядом не вырастали горки косточек, похожие на маленькие пирамиды или груды черепов, наваленные завоевателем. Тогда они переходили на другое место. И никто не болел, и все были довольны, кроме тех, кому приходилось косить траву.

В Саутфартинге виноград уродился на славу, а трубочное зелье – на диво. И повсюду было столько зерна, что в жатву амбары переполнились. А пиво 1420 года вспоминалось долго и вошло в пословицу. Даже поколение спустя можно было услышать, как старик в гостинице, пропустив добрую пинту эля, возвращал кружку и говорил со вздохом: «Эх! Вот настоящее пиво двадцатого года!»

Вначале Сэм вместе с Фродо поселился у Коттонов, но, когда закончили Новую улицу, перебрался туда со своим стариком. Помимо прочих хлопот он занимался очисткой и восстановлением Бэг-Энда, однако частенько разъезжал по Ширу, заново сажая леса. Поэтому в начале марта его не было дома и он не знал, что Фродо заболел. Тринадцатого марта фермер Коттон нашел Фродо в постели. Фродо сжимал белую жемчужину, висевшую на цепочке у него на шее и, казалось, бредил.

— Оно ушло навсегда, — говорил он, — и теперь все пусто и темно.

Но припадок прошел, и, когда двадцать пятого вернулся Сэм, Фродо ему ничего не сказал. Тем временем Бэг-Энд привели в порядок, Мерри и Пиппин привезли из Крикхоллоу прежнюю мебель и утварь, и вскоре старая нора выглядела так, будто ничего и не менялось.

Когда все наконец было готово, Фродо спросил: — Когда же ты переедешь ко мне, Сэм?

Сэм смущенно посмотрел на него.

— Если не хочешь, не нужно, — прибавил Фродо. — Но ты ведь знаешь: твой старик живет рядом, и вдова Рамбл отлично за ним присмотрит.

— Дело не в том, мастер Фродо, — сказал Сэм и густо покраснел.

— А в чем же?