Ворон

Символы. Метафора. Целый ряд слов-образов в стихотворении фигурирует в качестве символов, среди них можно выделить ключевые: the Raven (Ворон), a shadow (тень), nevermore (больше никогда). Последнее слово — главный концепт “Ворона”.

Образ говорящей птицы, вписывающийся в меланхолическую тональность стихотворения, — центральный образ произведения (что подчеркивается и заголовком). Богатейшая мифологическая семантика Ворона — предмет специального разговора.84 Ворон — конкретный индивидуализированный (портрет, повадки) персонаж, сила, противостоящая герою-актору, антигерой. Одновременно — это символ “горестного и нескончаемого воспоминания” (По), символ, который окончательно проясняется лишь, по словам автора, “в самой последней строке самой последней строфы”. (Анализ персонажа дан в разделе “Сверхзадача”; см. также комментарий к подстрочному переводу.)

Важным шагом к постижению символики Ворона становится отмеченное самим автором метафорическое выражение из XVII строфы “Take thy beak from out my heart” (“Вынь свой клюв из моего сердца”).

С образом Ворона тесно связан образ тени (a shadow) — пожалуй, самый таинственный, “темный” в стихотворении “Ворон”. (Вообще “тень” — один из самых устойчивых символов художественной системы По: см. стихотворение “Эльдорадо”, параболу “Тень” и др.) Он появляется всего дважды — в 106-м и 107-м стихах (XVIII). Что мы знаем о нем? Во-первых, это тень Ворона. Во-вторых, эту тень отбрасывает струящийся над ним свет лампы. В-третьих, тень эта лежит, колеблясь, на полу. И, наконец, в-четвертых, из этой тени никогда не поднимется душа героя. В каком соотношении находятся Ворон и его тень? Если Ворон, по словам автора, “символ горестного и нескончаемого воспоминания”, то к тени эти слова едва ли приложимы. Разве что считать тень проекцией такого воспоминания. Оппозиция “верх — низ” актуальна не для одного лишь мифологического сознания, она глубоко укоренена в подсознании цивилизованного человека. К “верху” восходит молитва, это поле надежды и ожидания; “низ” ассоциируется с крушением надежд, страданием и отчаянием, иногда смертью. Ворон, усевшийся высоко над дверью, вне пределов досягаемости для героя, является хозяином положения еще и потому, что занимает более выгодную позицию в пространстве. Душа героя как бы опускается вниз, она входит в область тени, отбрасываемой Вороном на пол, т.е. в область проекции “горестного и нескончаемого воспоминания”. Поэтому эпилог стихотворения можно воспринимать (независимо от авторской интерпретации) и как указание нарратора на посмертные страдания души героя.

Если внимательно приглядеться, уже во II строфе (8-й стих) появляется образ призрака-тени (a ghost), призрачной игры света на полу от затухающих углей в камине, как предвестник иной, зловещей тени “And each separate dying ember wrought its ghost upon the floor” (“И каждый отдельный затухающий уголек рисовал свою тень-призрак на полу”). Здесь же впервые появляется имя Линор и начинает явственно звучать тема памяти. Во II строфе, таким образом, задан знак беды, которая получит окончательное и высшее — символьное — разрешение лишь в самом последнем стихе самой последней строфы. Этот принцип наращивания символьности положен в основу стихотворения “Ворон”.

И наконец, слово-символ Nevermore. Это — сложное слово, состоящее из двух наречий, одно из которых отрицательное:

1) never — никогда в значении “ни в какое время, ни при каких обстоятельствах”;

2) more — впредь, больше в значении “на будущее время, в будущем”.

Значение наречия never шире и абстрактнее; more конкретизирует это значение, усиливает заложенное в нем отрицание. Точный перевод слова “nevermore” — “никогда больше”, “никогда впредь”.85 Это удачно найденная формула “сильной необратимости” времени, прообразом которой, возможно, послужило “no more” из стихотворений “Той, которая в Раю” (“То one in Paradise”, 1832-1835) и “К Занте” (“То Zante”, 1836), была впервые опробована в стихотворении По “Линор” (“Lenore”, 1836-1844).