Ворон

В этом можно усмотреть соблюдение принципа единства времени и места. Обосновывая концепцию замкнутого пространства в “Вороне”, По поясняет: “…тесное ограничение пространства совершенно необходимо для эффекта обособленного события — оно обладает убедительностью рамы к картине. Оно имеет неоспоримую внутреннюю силу, удерживая наше внимание сосредоточенным и, безусловно, не должно смешиваться с простым единством места. Я решил, таким образом, поместить влюбленного в его комнату — комнату, ставшую для него священной благодаря воспоминаниям о той, которая часто ее посещала” (141). К этому следует добавить, что герой стремится сохранить статичную позицию — эпизодические перемещения в пространстве (исходная позиция — дверь — исходная позиция — окно — исходная позиция) подчеркивают замкнутость пространства и доминирующую неподвижность его позы. Еще более статична поза Ворона, раз и навсегда оседлавшего бюст. Внешней статике (позы героя и Ворона) противостоит внутренняя динамика — динамика версий и реплик. Хронологическая упорядоченность не исключает темпоральной многоплановости произведения. В “Вороне” можно выделить три временных плана (даны в порядке приближения к наррататору):

1) план воспоминаний героя о Линор;

2) план диалога героя с Вороном;

3) план рассказывания истории нарратором.

Следует отметить, что вклинивающиеся в воспоминание о встрече с Вороном воспоминания о Линор (т.е. более ранний временной план), хотя и имеют исключительно важное значение для понимания состояния героя и его поведения, лишены конструктивного значения для развертывания событийного ряда — герой поглощен не столько произошедшей разлукой, сколько ее следствием — наличествующей скорбью. Именно в силу указанных причин коррективы, вносимые этими воспоминаниями во временную упорядоченность, должны быть признаны несущественными и не затрагивающими направления “стрелы времени”.

Имеющееся в последней строфе указание на то, что Ворон “все еще сидит“ (“still is sitting”) свидетельствует не столько о наличии определенного интервала между временем протекания событий (прошедшее) и временем сообщения о них (настоящее), сколько об однородности и непрерывности временного потока (который замедляет свое движение в точках бифуркации). Финальный аккорд, апеллирующий к будущему, наглядно демонстрирует эту однородность и непрерывность:

And my soul from out that shadow that lies floating on the floor
Shall be lifted — nevermore!

Подстрочный перевод:

И моя душа из этой тени, что лежит, колеблясь, на полу,
Не поднимется — больше никогда!

Помимо вопросов организации событийного времени большой интерес представляет концептуальный аспект проблемы времени. Статичность позы Ворона, монотонное колебание его тени отменяют какое-либо становление в будущем, констатируя фиктивность течения времени для героя, т.е. констатируя его духовную смерть. Время становится в высшей степени враждебной ему субстанцией, не возвращающей раз и навсегда отнятые ценности. В связи с этим характерна расшифровка слова “Ворон” самим автором как “символа горестного и нескончаемого воспоминания” (144). Бесспорно, ключевым словом к расшифровке проблематики стихотворения является слово “Nevermore” (“Больше никогда”) — удачно найденная формула сильной необратимости времени. Будучи многократно повторенной, она производит более сильное впечатление, чем пространные рассуждения о необратимости в средневековом “Романе о Розе” (XIII в.), поэзии немецкого барокко или научных трактатах философов нового времени.

3. ФОРМА СТИХА

Объем строфы и стихотворения. Объем строфы — 6 стихов. Объем всего стихотворения — 18 строф по 6 стихов каждая или 108 стихов. Объему произведения Эдгар По придавал большое значение: оно не должно быть слишком длинным, чтобы не разрушить эффекта “единства впечатления” (возможность быть прочитанным “за один присест”), и в то же время — слишком коротким, ибо “известная степень длительности абсолютно необходима для создания какого-либо эффекта вообще” (136). Оптимальный объем произведения, установленный По, — примерно 100 строк.

Метр и размер. Пять стихов шестистишия написаны 8-ст. хореем с цезурой, делящей стих, как правило, пополам (4+4), последний 6-й стих — 4-ст. хореем. По подсчетам Флойда Стовелла (Floyd Stovall), всего в стихотворении 792 стопы, из них 776 хореических и 16 дактилических, причем последние в большинстве случаев произносятся как хореические.75

Женские рифмы в 1-м и 3-м стихах чередуются с мужскими во 2-м, 4-м, 5-м и 6-м, что приводит к усечению последней хореической стопы в стихах с мужской рифмой; своеобразным компенсатором усечения является долгота последнего ударного слога.