Ворон

Таким образом, акаталектический октаметр регулярно чередуется с каталектическим октаметром, уступая место в конце строфы каталектическому тетраметру.

Звуковой строй. Рифма и рефрены. Схема рифмовки строф — abcbbb, dbebbb и т.д. Распределение мужских (М) и женских (Ж) рифм — ЖМЖМММ. Во всех стихах (кроме 6-го), за редким исключением, имеются внутренние рифмы (ВР), связанные друг с другом и (или) с концевыми рифмами. В 1-м, 3-м и 4-м стихах внутренние рифмы рифмуются в определенном жестком порядке (ВР1=а; ВРЗ=с; ВР4=с); 2-й и 5-й стих отходят от этой жесткой схемы — внутренние рифмы возникают тут спорадически. В 4-м и 5-м стихах рифма приобретает характер тавтологической — в смежных стихах повторяется либо группа слов, либо одно концевое слово. Рифма на -or (-ore) — сквозная, она образует звуковой каркас всего стихотворения. “Умение владеть рифмой” Брюсов не без основания считал главной составляющей дарования Эдгара По как поэта.76

Шесть строф (I, III, IV-VII) оканчиваются рефреном “nothing more” (“больше ничего”), одиннадцать строф (VIII-XVIII) — рифмующимся с ним рефреном “Nevermore” (“Больше никогда”) и одна строфа (II) — рифмующимся с рефренами словом “evermore” (“навсегда”). Излюбленной стилистической фигурой Эдгара По была, таким образом, эпистрофа (если воспользоваться терминологией А.П. Квятковского). Композиционное значение стилистических фигур добавления (в первую очередь эпифоры, анафоры и рефрена) в “Вороне” весьма велико.

По придавал большое значение звуковому строю, в частности, он намеренно использовал в рефрене “Nevermore” эффект сочетания долгого о, “как наиболее звучного гласного”, с r, как “наиболее часто употребляемым согласным”. “Ворон” весь буквально пронизан звуковыми повторами — аллитерациями, ассонансами, диссонансами, рифмами, анафорами, рефренами. Версификационные и мелодические новации подчеркивал уже один из первых публикаторов стихотворения: “…мелодия “Ворона” зиждется в основном на аллитерации, на продуманном использовании одних и тех же звуков в неожиданных местах”.77 Эдгару По, возможно, пришлось бы по душе высказывание Николая Заболоцкого, уходящее своими истоками к глубокой архаике: “Только гласная может заставить стихи плыть и трубить, согласные уводят их к загробному шуму”.78 В “Вороне” ощутим, конечно, не один лишь “загробный шум” согласных. Насыщенность текста звуковыми эффектами некоторыми исследователями воспринимается как явление сверхординарное. Так, Флойд Стовелл полагает, что мастерская организация формальной структуры оттесняет для читателя на второй план поэтическое чувство (the poetic sentiment), зато читатель может получить наслаждение от словесного построения стихотворения (“its verbal architecture”).79 Другой исследователь, Ян Уолкер (Ian М. Walker), воздавая должное “Ворону”, который “вызывает больший публичный интерес, чем большинство стихотворений По”, в то же время полагает, что использование сложных схем рифм, параллелизмов и повторов не всегда оправдывает себя — “вместо того, чтобы подчеркивать смысл стихотворения, они иногда отвлекают внимание от него”.80 (Ср. прямо противоположное мнение В. Брюсова: “Изысканные повторные рифмы, нередко на какое-нибудь собственное имя, и частые (в цитате опечатка: “частные”. — В. Ч.) внутренние созвучия дают возможность поэту не потерять ни одного слова: в стихах Эдгара По каждое из них воспринимается читателем во всей полноте, никакое не может быть прочтено без внимания”.81) Ян Уолкер не приводит конкретных примеров, остается неясным — каким образом звуковые комплексы могут “отвлекать внимание” от смысла, если они сами активнейшим образом участвуют в его формировании? Так, анализируя строку “Whether Tempter sent, or whether tempest tossed thee here ashore”, Г. Злобин отмечает: “…повторение свистящих и зубных звуков по всей строке усиливают значение существительного tempest (буря) и глагола toss (швырять), а звуковая близость tempest и tempter (искуситель) рождает неожиданное и нужное смыкание смысла”.82 Примечательны в этом плане и многочисленные тавтограммы (см., например стихи 26, 86). “Ворон” музыкален прежде всего не потому, что он насыщен внешними звуковыми эффектами, а потому что эти эффекты вовсю “работают” на семантику.83 Актуальным вопросом в связи с этим является вопрос об участии повторяющихся звуковых комплексов в формировании семантического ореола на тех или иных участках стихотворения.

В качестве “пробного камня” переводчика проще всего выделить аллитерацию на обладающую явным звукоподражательным эффектом (13-й стих):

And the silken, sad, uncertain rustling of each purple curtain.