Ворон

Указанным (см. п. 4-9) требованиям, по мнению По, в максимальной мере отвечало лишь одно слово: «В подобных поисках было бы абсолютно невозможно проглядеть слово “Nevermore”» (138);

10) выбор существа, в устах которого постоянное повторение одного и того же слова выглядело бы логически обоснованным (говорящая птица);

11) выбор наиболее подходящей говорящей птицы (из двух кандидатур — попугая и ворона — предпочтение было отдано последней как гораздо более соответствующей избранной тональности).

Здесь По резюмирует: «Так я дошел до представления о Вороне — птице дурного предзнаменования, — монотонно повторяющей одно и то же слово “Nevermore” в конце каждой строфы в стихотворении меланхолической тональности длиной около ста строк» (139);

12) выбор наиболее меланхолической темы (смерть) в наиболее поэтическом аспекте (смерть прекрасной женщины);

13) выбор наиболее походящего для сюжета нарратора (“уста влюбленного, понесшего утрату”);

14) разработка такого принципа построения диалога между героем и птицей, который позволил бы варьировать значение рефрена (от более общих вопросов — к менее общим);

15) нахождение высшей точки стихотворения (того вопроса, «на который “Nevermore” было бы последним ответом, — того, в ответ на который это слово “Nevermore” вобрало бы в себя предельную мыслимую дозу горя и отчаяния») (140).

С этой высшей точки — XVI строфы — и началось стихотворение. После написания этой строфы поэт двигался в обратном порядке, вводя в текст предшествующие вопросы и попутно совершенствуя технику стиха (рифмы, аллитерации и др.). Своей заслугой Эдгар По считает открытие строфы нового типа — оригинальной комбинации традиционных строк. Однако предстояло решить еще три важные задачи, связанные с трактовкой художественного пространства:

1) выбор места действия (предпочтение было отдано замкнутому пространству — комнате — ради эффекта сосредоточенности, а также для возбуждения воспоминаний героя о возлюбленной);

2) выбор точки, через которую птица могла бы проникнуть внутрь помещения (окно);

3) выбор подходящего места, куда птица могла бы усесться (на бюсте над дверью, т.е. за пределами досягаемости).

Казалось бы здесь можно было поставить последнюю точку. Однако стихотворение, заключительная строфа которого является кульминацией, представлялось По недостаточно художественным: “Но при такой трактовке сюжета, какой бы искусной она ни была и в какие бы яркие одежды ни рядилось событие, всегда имеется известная резкость или обнаженность, которая отталкивает художественный глаз. Неизменно нужны две вещи — во-первых, некоторая толика сложности или, говоря точнее, гибкости, во-вторых, некоторая многозначительность — подводные течения смысла, пусть и неясного” (143).

По всей видимости, художественному вкусу Эдгара По, воспитанному на идеалах греческого искусства, вдох без выдоха казался неэстетичным — требовалось некоторое ослабление напряжения, гармонизация заключительного аккорда (аналогичный прием мы наблюдаем в “Улялюм” — “Ulalume”). С этой целью По вводит еще две строфы, ослабляющие напряжение действия, но усиливающие символику и подтекст. В XVII строфе По отмечает роль метафорического выражения “Take thy beak from out my heart” (“Вынь свой клюв из моего сердца”) как первого шага к постижению символики ворона. “…Но лишь в самой последней строке самой последней строфы проясняется намерение сделать его (Ворона. — В. Ч.) символом горестного и нескончаемого воспоминания” (143-144), — заключает автор.

Среди наиболее существенных признаков, составляющих специфику “Ворона”, можно выделить следующие:

1) сюжетность (наличие ряда взаимосвязанных, четко очерченных и вычленяемых событий);

2) сильную последовательность (отсутствие временной разобщенности событий);

3) замкнутость пространства;

4) детективный способ развертывания действия (высокая степень непредсказуемости каждого последующего события в первой части стихотворения; отработка ложных версий для “увеличения любопытства читателя”);

5) диалогизацию повествования как выражение противоборства идей;

6) символизацию повествования;

7) эффект монотонности (the force of monotone), обеспечивающий высокую степень суггестивности переживания (техническая реализация: повтор сюжетных элементов; группы фонетических, лексических и синтаксических повторов; тавтограммы; рифмы (в том числе — внутренние); рефрен Nevermore);

8) оригинальную строфику (6-строчная строфа с неравномерным распределением хореических строф по строкам).

Обзор этих признаков позволяет сделать важное заключение. Эдгар По привносит в лирику мощную эпическую струю, поскольку четко очерченный сюжет, детективный принцип развертывания действия и диалог были характернейшими признаками эпических жанров. Тенденция к эпизации лирического сюжета просматривается и на синтаксическом уровне.91