Волею богов

– Достославный великий тлатоани Уэмацин, доблестный орёл, сверкающий, словно жадеит и перья кецаля. Силою ягуара обращаюсь к вашему лицу и сердцу. По вашему повелению я лично обучал Чикуатемоцина, прививал ему ценности и устои Тламанакальпана. Могу поклясться, он оказался лучшим среди моих учеников. По возвращении домой он, ещё не будучи текутли, уже начал менять жизнь своей деревни. Вы, государь, конечно же, знаете и о том, как Нисходящая Сипуха проявил себя при строительстве храма и как он раскрыл заговор против нашей державы. Став владыкой Атокатлана, Чикуатемоцин не дал ни одного повода усомниться в приверженности вашему пути. Он смог усмирить северные земли и сделал Атокатлан процветающим городом. По вашему зову он в самый короткий срок собрал войско и вышел на защиту Тламанакальпана. – Несауальтеколотль посмотрел на царственную особу. Правитель слушал спокойно и внимательно. Можно продолжать. – Я всегда знал, его сердце чуткое и отзывчивое, чистое, доброе человечное. В отличие от многих Чиукатемоцин имеет бога в своём сердце. До вчерашнего дня он ни разу не ослушался вашего приказа. И наверняка, для неподчинения существовала важная причина, гораздо более веская, чем просто то, что он увидел, как ваш дворец пребывает в осаде и есть подходящая возможность атаковать мятежников. Сегодня осада снята, а в лагере бунтарей царит смятение. – Здесь Голодная Сова немного слукавил. Он точно не знал сведений о событиях в городе, но полагал, что именно так утром соглядатаи доложили Истаккальцину. – А потому осмелюсь предположить, что сам Ипальнемоуани вёл Чикуатемоцина за руку и даровал победу ему и вам.

– Даритель жизни? Что ж. Сказано неплохо, – усмехнулся Уэмак. – А что думает почтенный тлакочкалькатль?

Могучий Косицтекатль встал, одёрнул плащ и поправил кецальтлапилони:

– Я не могу говорить так много и красиво, как жрецы, мне неведом промысел богов. Скажу так. С самого начала я призывал действовать решительно – разогнать толпу предателей, снять осаду дворца и подвергнуть зачинщиков справедливому суду. Но члены совета буквально связали меня по рукам и ногам. В итоге мне не дали действовать, и я вынужден был с болью смотреть, в каком положении пребывает Тламанакальпан. Обращаюсь к вашему лицу и сердцу. Мои помыслы теперь с текутли Чикуатемоцином. Будь я на его месте, я сделал бы то же самое. Я даже завидую ему, завидую, что не я со своими орлами и ягуарами освободил дворец.

– Благодарю, – произнёс тлатоани. – В завершение я хочу слышать мнение сиуакоатля, достославного Истаккальцина.

Сановник поднялся с циновки и почтительно поклонился.

– Великий тлатоани, грозный владыка Уэмацин с сердцем ягуара, с сердцем игрока в мяч! Верховный жрец Тлауискальпантекутли и главнокомандующий уже высказались достаточно, и мне добавить нечего. Скажу лишь, что я сам полностью разделаю их мнение и смиренно прошу о снисхождении для текутли Чикуатемоцина.

Правитель усмехнулся:

– Ну, раз так, введите Чикуатемоцина.

Занавеска у противоположного входа отдёрнулась, и вошёл Нисходящая Сипуха, рослый, смелый, широкоплечий, такой, как всегда. Глаза блестели, а лицо излучало спокойствие и уверенность. Нет, он ничуть не боялся гнева царственной особы. Неужели молодой вождь так верил в справедливость? Несауальтеколотль нервно сжал кулаки. На лбу выступил пот. Голодная Сова весь подался вперёд, как будто так можно лучше услышать заключительную речь.

Обвиняемый никому ничего не сказал, а молча встал на колени перед троном. С высокого престола раздался голос: