Волею богов

Не дожидаясь никого, Истаккальцин развернулся и направился обратно к воротам. Нисходящая Сипуха молча пошёл за ним. Голодная Сова подошёл к другу, взял его за руку и чуть слышно произнёс:

– Мне очень жаль. Прости.

Молодой вождь сжал его кисть и ответил:

– Ты не виноват. Я понимаю.

Глава 24. В перьях и золоте

Несауальтеколотль так и не смог заснуть. Тревога одолевала его и медленно грызла сердце, словно бобёр, подтачивающий ствол дерева. Весь замысел от начала до конца придумал исключительно Истаккальцин. Почему же тогда он, Голодная Сова, чувствовал ответственность за дела другого человека, будто бы за свои собственные?

Вчера жрец Венеры хотел объясниться с Чикуатемоком, но сиуакоатль не пустил его к другу и приказал оставаться у себя, пока не позовут. Утром служанка принесла завтрак и чашку какауатля. Но глава культа Тлауискальпантекутли даже не притронулся к еде. Возжигателю копала казалось, что стоит только положить кусочек в рот, как содержимое желудка выплеснется наружу. В томительном ожидании служитель Владыки Зари мерил шагами комнату. Подспудно он понимал: Уэмацин должен простить Нисходящую Сипуху, ведь тлатоани не глуп и понимает, в чём дело. Кроме того, лучшего союзника на севере он не сможет отыскать. Но природная мнительность не давала покоя. Вдруг у правителя случится приступ ярости, померкнет рассудок, а если он намеревается присвоить земли Атокатлана и раздать их аристократам? Те давно сетуют на недостаток угодий. Они вполне могут надавить, выступить сообща и даже организовать новый бунт уже внутри дворца. «Вот тогда предстоит решать, – подумал Несауальтеколотль. – Я не могу предать смерти единственного товарища. И пусть мой тоналли слаб, я смогу освободить его из тюрьмы. А дальше возьму жену, детей, и вместе мы убежим хоть на край света». Воображение разыгралось, и священник не заметил, как на пороге появился слуга.

– Тлатоани зовёт вас к себе прямо сейчас, – сказал он.

Голодная Сова вздрогнул от неожиданности. «Сейчас решится всё», – сказал он себе, глубоко вдохнул и двинулся вслед за посыльным. Переодеваться не нужно. Он так ничего и не снял со вчерашней ночи. Нервы напряглись до предела. Душевные силы на исходе. А от того всё начинало раздражать, начиная с собственной одежды. На сандалиях шнурок справа был затянут слишком сильно, а слева – чересчур слабо. Большой узел плаща неприятно хлопал по плечу с каждым шагом. Драгоценные перья кецаля качались и мельтешили перед глазами. Жадеитовое ожерелье сделалось тяжёлым и оттягивало шею. Бубенчики на лодыжках громко надоедливо звенели. Подвески ушных вставок били по щекам. Казалось, стоить только тронуть, и глава культа Венеры забьётся в истерике. Однако, если он хочет отстоять жизнь друга перед тлатоани, нужно сделать сердце твёрдым и сильным.

Вот и тронный зал. Несауальтеколотль разулся и подошёл к дверному проёму. Он чуть задержался, глубоко вдохнул, выдохнул и решительно отдёрнул цветную занавеску. Уэмацин восседал на троне в короне шиууицолли. Правитель завернулся в плащ цвета блистательного покрова котинги. Подле него сидели на циновках Истаккальцин и тлакочкалькатль Косицтекатль. Больше никого – добрый знак. Можно говорить откровенно и не бояться вступить в спор с другими членами совета.

Голодная Сова встал на колени и произнёс:

– Приношу поклон вашим лицам, вашим сердцам, – от переживаний голос стал каким-то другим, глухим и пустым. Но хотя бы не дрожит.

– Встань! – велели с высокого престола. – Ты уже знаешь, что произошло сегодня ночью. И сделал это Чикуатемоцин. Он напал на моих подданных вопреки моему приказу. Из нас ты знаешь его лучше всех. Поэтому я желаю услышать твоё мнение о том, какие чувства и соображения могли побудить владыку Атокатлана сделать это. Я уже допросил текутли Чикуатемоцина, и специально пригласил тебя после этого, чтобы его речь не повлияла на твоё суждение.