Волею богов

Перед глазами мелькали какие-то пятна. Мелкие, расплывчатые, они то появлялись, то исчезали, то заходили друг за друга, то поднимались откуда-то. В постоянном мельтешении нельзя было ничего разобрать. Но среди всего беспорядка осознавалось лишь чёткое движение вперёд в никуда. Будто некая неведомая сила тянет сквозь массу вязкого атолли с плохо размолотыми зёрнами. Через какое-то время начали появляться неясные очертания. Они постепенно слагались в образы, сначала трудно различимые, затем всё более чёткие. Головы людей и животных, каучуковый мяч, связка перьев кецаля, комочки орлиного пуха, маисовые зёрна, кость для приношения драгоценной влаги, шипы агавы, нефритовые бляшки, плоды кактуса нопалли, обсидиановые ножи, бабочки-павлиноглазки, священные барабаны, верёвка, бумажные флажки, сердца, лапы ягуара, диадема правителя, сушёные бобы, многоножки – всё это возникало из пустоты и следовало беспрерывной чередой символов, которые будто бы сошли со страниц книги дней. Несауальтеколотль даже не пытался установить связь или кукую-то закономерность в нескончаемом потоке, исторгаемом бессильным разумом. Или кто-то другой проворачивает перед немощным человеком безумную картину странных видений?

А далее всё уплотнилось, взору предстала единая масса тел с клоками одежды – то ли спины, то ли ноги, то ли животы и не разобрать. Через груду прорвались копья, хлынула кровь, ошмётки кожи разметались по сторонам, а за ними выпучились раздутые органы. Всё завертелось и превратилось в ужасную мешанину, а затем и вовсе слилось в однородный цвет – серый, дымчатый, блёклый белый. Свет ослепил Голодную Сову, и мужчина не сразу осознал, что открыл глаза. Он тут же снова сомкнул веки. Грудь содрогнулась, поясница выгнулась дугой, локти впились в твёрдую поверхность, зубы сжались до боли. Откуда-то изнутри буквально выдавился надсадный крик. Мгновение – и туловище, словно ком кукурузной каши, шмякнулось на циновку. До ушей начали долетать какие-то звуки, непривычный говор, слов не различить.

«Нет, я живой, и я, определённо, возвращаюсь, могу вернуться сюда, на землю. Нужно лишь усилие», – сказал себе глава культа Тлауискальпантекутли и моргнул, а затем вновь попытался посмотреть на мир. Теперь расплывчатые образы уже не являлись маревом. Просто жрец Венеры слишком долго пробыл в забытьи. Зрение медленно восстанавливалось. Кругом полутьма, а впереди то появляются, то исчезают какие-то вспышки, нет, это изгибается и крутится поток белого света, похожий на молнию. Несауальтеколотль вгляделся. Оказалось, сияние исходит из шара в руках человека. Незнакомый мужчина стоял напротив больного и явно направлял на него пучок неких загадочных лучей. Сам заклинатель выглядел странно. Тощий, с длинными тонкими руками и ногами, он походил на паукообразную обезьяну из южных лесов. На коже виднелись непонятные символы. Подобные же украшали набедренную повязку. Больше всего знаки напоминали таинственные письмена. Голову покрывал высокий тюрбан с плюмажем и розеткой из чёрных перьев большехвостого гракла[116]. Лицо длинное, узкое, немолодое. Крючковатый нос значительно выступал вперёд и загибался вниз. Глубоко посаженные глаза смотрели сурово, сосредоточенно. Сквозь белые ушные вставки из раковин были пропущены полоски ткани. На кручёном ожерелье блестело несколько разноцветных бусин.

Голодная Сова посмотрел по сторонам. В сумраке у стен стояло несколько служителей. Чёрный цвет кожи участников ритуала не позволял различить их черты. Но позы людей казались напряжёнными. Каждый из них направлял свой тонкий поток света в сферу главного чародея – видимо, так они насыщали её некой энергией. Все молчали. На того, кто лежал перед ними, никто не обращал ни малейшего внимания. Похоже, действо отняло у них и слух, и зрение.

«Что они делают? Зачем? Это друзья или враги?» – пронеслось в голове у главы культа Венеры. Однако по мере того, как странные лучи проникали в тело, Несауальтеколотлю становилось лучше. Он уже чувствовал руки и ноги, мог двигаться, хотя всё ещё боялся вставать. До слуха долетали фразы на чужом языке. Их произносил человек в тюрбане. Визгливый голос отражался от каменных плит и становился гулким. Вдруг заклинатель крикнул и опустил руки. Сияющий шар исчез, остальные исполнители обряда облегчённо выдохнули и без сил опустились на пол. Первосвященник сел на циновке, а таинственный незнакомец тем временем приблизился и склонился над жрецом. Устроитель ритуала молчал, но бездонные, словно сенот, глаза смотрели проницательно. Взгляд чувствовался не хуже прикосновения. Он буквально давил не то что на кожу – на кости. «Мощнейшее внутривиденье», – догадался Голодная Сова. Откуда-то слева подошёл другой мужчина и встал на колени. Его кожа была раскрашена в чёрный цвет, а одеждой он напоминал младшего служителя храма.