Волею богов

Телохранитель жреца теребил в руках мясистый цветок какалошочитль. Мужчина поднёс его к носу, но аромат показался маслянистым удушливым и тошнотворным. «Да что со мной? Неужели заболел?» – подумал он и испугался собственной мысли. «Кук-кук-кук куктутупли». – Негромкие щёлкающие звуки донеслись из зарослей плюмерии. Тощий Волк знал их с детства. Когда-то давно, ещё в Ойаменауаке дедушка говорил ему: «Так поёт бурошейный козодой». С тех пор Куиллокуэтлачтли часто слышал его в сумерках, но ни разу не видел самой птицы. Как говорили, летает она бесшумно, словно сипуха, садится на ветки вдоль, а не поперёк, а перья окрашены так, что их обладатель останется всегда незаметным в игре теней и листьев, даже если смотреть в упор. От воспоминаний о детстве на душе полегчало, страх отступил, напряжённые мускулы расслабились. Крик птахи повторялся и повторялся каждый раз, стоило только сосчитать до четырёх. И отчего-то воин начал тихонько шептать под нос: «Раз, два, три, четыре», а сверху из густой кроны невидимый друг вторил: «Кук-кук-кук куктутупли». Время шло, парень увлёкся игрой. Он искренне благодарил крылатого товарища, ведь теперь все опасения и тревоги покинули сердце юноши. Пряный запах цветов и ночная прохлада навевали дремоту. Рука безвольно разжалась и выпустила рукоятку макуауитля. Несауальтеколотль заплыл подальше, его силуэт расплывался в сияющей глади.

Как вдруг козодой куда-то исчез. Не ответил раз, другой, третий. Старухина бабочка обожгла кожу на груди. И тут будто бы пелена морока внезапно рухнула. Тощий Волк вздрогнул и вскочил на ноги. Забытье улетучилось вмиг. Жилистое тело в мгновение ока сжалось, будто каучуковый мяч. Мужчина взглянул в сторону берега. Ужас, словно ледяной поток, окатил охранника жреца, прежде чем тот понял, что он увидел. Кто-то маленький рылся в одежде первосвященника. Он отбросил в сторону плащ, маштлатль, перевернул пеначо. Куиллокуэтлачтли схватил оружие и бросился вперёд. Шаг, второй, третий. И тут воин застыл от изумления. У кромки воды копошилась большая сова, в клюве она сжимала амулет жертвователя Венеры. Птица не испугалась, повернула голову и уставилась на человека. В серебряном мерцании глаза-плошки злобно блеснули, и тут же колено парня поразила ужасная боль, словно стрела пробила кость навылет. Юноша вскрикнул и упал, а ночная гостья выпустила кулон, взмахнула крыльями и улетела.

– Эй, что случилось? – окликнул Несауальтеколотль и поплыл назад. Сияние звёзд в купальне начало ослабевать.

– Тут сова, – несмело начал Тощий Волк, вставая и отряхиваясь. – Она раскидала все ваши вещи.

– Сова? – удивился возжигатель копала. – Но как?

– Не знаю, когда я заметил, она уже сидела здесь и как будто выискивала что-то. Я не видел, как она прилетела. Я подошёл, хотел отогнать, но у меня заболело колено так резко. Я даже упал. А она улетела.

Устроитель ритуалов тем временем вышел на берег.

– Странно, очень странно, – бормотал он себе под нос.

Мужчина склонился над разбросанной одеждой:

– Всё вроде на месте. Ладно. Нам пора.

Священник поспешил повязать маштлатль, вымыл ноги и надел сандалии, набросил на плечи плащ, поднял амулет, отряхнул головной убор из перьев. Внутривиденье не показало ничего необычного. Все чары на месте. Неужели всё-таки колдовство? Нет, откуда? Нельзя же быть таким мнительным. Ничего не пропало, защитные заклинания работают. Нужно рассказать Истаккальцину. Но он освящает храм где-то в посёлке тоуэйо.

Глава 14. Незнание, морок и обман

Илькауалок радовался. Наконец-то получилось! А ведь тот долговязый парень чуть всё не испортил. Чего стоило нагнать на него дрёму? Так ведь нет! Подумать только, козодой улетел. Да, испугался сову. Но зачем так бурно-то реагировать? Нет, мальчишка непрост, совсем не прост. Как можно было взять и скинуть чары, с таким трудом наложенные? Ипальнемоуани даровал ему силы немалые, да только простак сам о них не ведает. Увидел же, побежал. Пришлось ему всадить разряд тьмы в колено. Благо жрец тогда плескался в тёпленькой водичке и ничего не заметил. А если бы смотрел. Для тех, кто глядит правильно такое действо, словно молния. Но молод ещё, привык всем доверять, и охранника себе такого же сыскал. Оба ротозеи. Вот из-за таких, как они, и процветают тёмные искусства. Старый койот Истаккалли – другое дело. Теперь же заклятия с амулета сняты и замещены фальшивыми. С помощью внутривиденья определить подмену трудно. След от превращения Несауальтеколотль тоже не распознал, торопился. Да и выявить его трудно. Рядом целый пруд света звёзд. Да, конечно, подозрения остались, но теперь уже всё, никого не поймать.