Власть меча

– Иногда я думаю, сын моего отца, что ты мудрейший человек нашего племени, – прошептал он.

Темный Хендрик послал за сангомой, целителем. Тот приготовил припарку для плеча Манфреда, горячую и дурно пахнущую, но доказавшую свою эффективность, и через десять дней Манфред уже мог снова отправиться в путь.

Тот же сангома дал Манфреду травяную краску, придавшую его коже точно такой же цвет, как у северных племен. А желтые глаза Манфреда не представляли собой серьезной помехи. Среди чернокожих шахтеров, отработавших свои контракты в «Венеле» и возвращавшихся домой, существовало несколько символов, подтверждавших их статус как самых искушенных в мире людей: жестяные сундучки, в которых они держали собранные ими сокровища, розовые сберегательные книжки с небольшими цифрами накопленного богатства, серебристые металлические шахтерские каски, которые они с позволения руководства рудников оставляли себе и с гордостью носили везде, от горных хребтов Басутоленда до экваториальных лесов, и, наконец, пара солнцезащитных очков.

Дорожный пропуск Манфреду добыл один из «буйволов» Хендрика, служащий финансовой части Ранда, и пропуск являлся самым настоящим. Манфред надел темные очки, когда садился на поезд компании, а его кожа не отличалась по цвету от кожи чернокожих рабочих, окружавших его. Все эти люди были «буйволами» Хендрика, они охраняли его.

Манфреду казалось странным, но успокаивающим, что несколько белых чиновников, с которыми он встречался во время долгого неторопливого пути обратно в Юго-Западную Африку, редко смотрели прямо на него. Он ведь был чернокожим, так что их взгляды скользили по его лицу, не замечая.

Манфред с Хендриком сошли с поезда в Окахандже и вместе с группой других рабочих сели в автобус, чтобы преодолеть последние жаркие и пыльные мили до крааля Хендрика. Два дня спустя они снова тронулись в путь, на этот раз пешком, направляясь на север и восток, в обжигающие пустоши.

В прошлый сезон лили хорошие дожди, и они находили воду во многих котловинах на юге Каванго, а через две недели увидели холмы, горбившиеся, как караван верблюдов, на фоне голубой жаркой дымки вдоль пустынного горизонта.

Пока они двигались к этим холмам, Манфред осознал, насколько он чужд этой пустыне. Хендрик и его отец родились здесь, но Манфред с самого детства жил в городах и поселках. Без Хендрика ему никогда не удалось бы найти дорогу назад; вообще-то, без огромного овамбо он даже не выжил бы дольше нескольких дней в этой суровой и неумолимой земле.

Холм, к которому Хендрик привел Манфреда, казался неотличимым от других. И только когда они взобрались по крутому гранитному склону и остановились на вершине, стали всплывать воспоминания. Возможно, Манфред сознательно их подавлял, но сейчас они вспыхнули во всех подробностях. Манфред почти видел черты отца, искаженные лихорадкой, чуял вонь гангрены от его гниющей плоти. И с новой болью вспомнил резкие слова, которыми отец прогнал его ради его же спасения, но он закрыл свой ум перед вызванной ими болью.

Манфред уверенно подошел к щели в гранитном валуне и склонился над ней, но у него упало сердце, когда он всмотрелся вниз и ничего не смог различить в глубокой тени, резко противостоявшей солнечному свету и отражению лучей на камнях вокруг.

– Значит, они пропали, эти знаменитые алмазы, – цинично усмехнулся Хендрик, видя смятение Манфреда. – Может, их съели шакалы?

Манфред не обратил на него внимания и достал из своего заплечного мешка моток рыболовной лески. Он привязал к ней свинцовое грузило и крепкий тройной крючок и опустил леску в щель. Он действовал терпеливо, понемногу опуская крючок в глубину щели, а Хендрик присел на корточки в узкой полоске тени под камнями на вершине и наблюдал за ним, не пытаясь предложить помощь.

Крючок зацепился за что-то далеко в щели, и Манфред осторожно потянул леску. Крючок поддался, и Манфред начал медленно наматывать леску на запястье и тянуть ее вверх с постепенно нарастающей силой. Потом что-то помешало, а затем крючок снова пошел вверх. Манфред потянул быстрее. Один из зубцов тройного крючка разогнулся, но на его колючках все же висел лоскут сгнившего брезента.

Манфред снова согнул зубец крючка и опять опустил его в щель. Он исследовал глубину, ведя крючок из стороны в сторону, немного вверх и немного вниз… Еще полчаса работы – и он почувствовал, что крючок наконец нашел цель.

На этот раз груз держался, и Манфред тянул леску очень осторожно, дюйм за дюймом. Он слышал, как что-то шуршит по неровному граниту, и вот наконец в глубине стал виден бесформенный пухлый ком. Манфред медленно поднял его, задерживая дыхание на последних футах. А потом, когда он выбросил находку из щели, ткань старого заплечного мешка лопнула – и по гранитной вершине вокруг него каскадом рассыпались белые сверкающие камни.

Они поделили алмазы на две равные кучки, как и договаривались, и бросили жребий, кому выбирать первому. Выиграл Хендрик и забрал свою часть. Манфред высыпал свою долю в пустой табачный кисет, который нарочно захватил ради этого.