Власть меча

– Друзья мои, нашу петицию передадут премьер-министру, – сообщил им доктор Гул. – Мы достигли нашей цели и теперь можем положиться на генерала Герцога, как на хорошего человека и друга нашего народа, в том, что он поступит справедливо. Я обещал полицейским, что теперь мы все спокойно разойдемся по домам и что никаких неприятностей не будет.

– Но они оскорбили нас! – громко выкрикнул Хьюберт Лэнгли. – Они даже не снизошли до разговора с нами!

– Заставим их выслушать нас! – поддержал его другой голос.

Тут же в толпе начали громко соглашаться с ним и не менее громко возражать этим голосам.

Процессия начала терять упорядоченный вид, заволновалась, закипела.

– Прошу вас! Друзья…

Голос доктора Гула почти потонул в шуме. Полицейский инспектор отдал приказ, и те, что оставались в резерве, двинулись вперед и выстроились за баррикадой с дубинками наготове лицом к процессии.

Несколько минут царило неприятное замешательство, но потом цветные лидеры взяли верх, и процессия начала понемногу отступать и рассеиваться. В конце концов остались три или четыре сотни самых упорных. Все они были молодыми, многие – студентами, и черными и белыми, и Тара оказалась среди них одной из немногих женщин.

Полицейские двинулись вперед и решительно оттеснили их от баррикады, однако те спонтанно перестроились в небольшую, но более сплоченную группу и направились обратно, к Шестому району, почти полностью цветной части города, примыкавшей к центральным коммерческим кварталам; именно неопределенные границы этого поселения и рассматривались в одной из статей предложенного законопроекта о физическом разделении расовых групп.

Самые молодые и агрессивные демонстранты взялись за руки и начали выкрикивать речевки и петь, а полицейские следовали за ними, решительно не позволяя повернуть к центру города, загоняя их в их собственный район.

– Африка для африканцев! – кричали на ходу демонстранты.

– Под кожей мы все одного цвета!

– Хлеба и свободы!

Потом студенты Хьюберта Лэнгли впали в лирическое настроение и выбрали древний напев, которому он их научил:

Если Адам пахал, а Ева пряла,
То кто тогда был джентльменом?

Оркестр заиграл более современную песню протеста: «Мои глаза видели славу пришествия Господа». И после этого музыканты грянули во всю силу «Нкози сикелела Африка!» – «Боже, храни Африку!».

Когда они вошли в узкие улочки и путаные переулки Шестого района, тут же появились уличные зеваки, чтобы полюбопытствовать, что происходит, а потом они ради развлечения присоединились к демонстрантам. На людных улицах нашлись и такие, кто хотел свести определенные личные счеты, а также откровенные преступники и члены воюющих между собой банд.

Из плотных рядов по высокой дуге полетел обломок кирпича, разбив стеклянную витрину магазина одного из белых торговцев, известного тем, что слишком завышал цены и не давал ничего в долг. Толпа возбудилась, закричала какая-то женщина, а мужчины завыли, как стая волков.

Кто-то пролез сквозь дыру в витрине и схватил сразу несколько мужских костюмов. Дальше по улице со звоном и дребезгом разлетелась еще одна витрина, и полицейские сплоченными рядами поспешили туда.

Тара отчаянно пыталась помочь восстановить порядок, умоляя развеселившихся мародеров оставить магазины в покое и уйти, но ее просто отпихнули в сторону, и она чуть не упала под ноги толпе.

– Иди домой, беленькая! – крикнул ей в лицо один из бандитов. – Ты нам здесь не нужна!

Он тут же нырнул в дверь магазина и схватил новенькую швейную машинку «зингер».

– Прекрати! – Тара встретила его, когда он вышел наружу. – Положи на место! Ты все портишь! Разве ты не понимаешь, что им именно это и нужно?

Она замолотила кулаками по груди мужчины, и он даже отпрянул перед ее яростью. Однако переулок уже наводнился людьми – грабителями, бандитами, обычными горожанами и политическими протестующими, растерянными, рассерженными и испуганными. В конце переулка полицейские выстроились в фалангу; дубинки взлетали и падали, хлысты свистели в воздухе, и толпу погнали по улице.

Тара отбежала от ограбленного магазина как раз в тот момент, когда здоровенный констебль в темно-синем мундире припечатал дубинкой тощего маленького портного-малайца, выскочившего из своей лавки в попытке вернуть рулон украденной ткани.

Констебль изо всех сил ударил портного дубинкой, смяв его красную феску, а когда маленький человек упал на камни мостовой, нагнулся над ним, намереваясь еще раз ударить по голове. Тара бросилась на полицейского. Это было рефлекторное движение, как у львицы, защищающей одного из своих детенышей. Полицейский наклонился вперед, стоя спиной к ней, и Тара сбила его с ног. Он упал, а Тара намертво вцепилась в его дубинку, и ремешок, державший оружие на запястье полисмена, порвался.

Тара вдруг поняла, что вооружена и одержала победу над врагом пролетариата в синем мундире, прислужником буржуазии.