Витька с Чапаевской улицы

Витька ничего об этом не знал. Он сердился на весь мир. С таким трудом его зачислили в полк и вот посылают совсем в другую сторону от фронта. В глубокий тыл. Правда, ему дали красноармейскую книжку, в которой черным по белому написано, что он, Виктор Иванович Грохотов, является бойцом Красной Армии. В книжке указан номер полевой почты. И устно Ладонщиков объяснил ему, как добраться назад до части. Так что тут без обмана. Доставит Витька девчонок до места и в тот же день – обратно. И все-таки было обидно, что он не шагает в колонне рядом со всеми. Перед отъездом Витька забежал к старшине Зайцеву и сказал, что выполняет боевое задание командира полка и чтобы к его возвращению форма была готова. Зайцев тут же разыскал портного – сутулого пожилого бойца – и тот снял мерку.

В самый последний момент, перед тем как уезжать из части, куда-то исчезла Верочка. Витька с ног сбился, разыскивая ее. Где-то близко один за другим раздались два винтовочных выстрела, а скоро появилась Верочка, возбужденная и довольная. За ней вышагивал Коля Бэс с винтовкой на плече.

– Ну ты и даешь, – сказал Витька, взглянув на Бэса. Коля только ухмыльнулся и, чего Витька уж совсем не ожидал от него, обнял по очереди Аллу и Верочку и поцеловал. С Витькой целоваться не стал, пожал руку.

– Коля, ты не забудешь про Белый город? – спросила Верочка. – Мы там обязательно должны после войны встретиться.

– Я тебе привезу из Берлина трофей, – сказал Коля.

– Очень прошу тебя: не высовывайся из окопа, – предупредила Верочка.

– Мы будем скучать без тебя, – грустно посмотрела на него Алла. И Витька заметил в ее глазах слезы. Это удивительно: Алла редко плакала.

– А в Белом городе мы обязательно встретимся, – сказал Коля. – Если... если доживем до конца войны...

– Доживем! – воскликнула Верочка. – Обязательно доживем.

* * *

...Наконец санитарный фургон вырвался на шоссе. Илья тут же дал газ, и только замелькали по сторонам сосны, ели, кусты, запели телеграфные столбы. Встречные тяжело нагруженные грузовики с шуршанием и скрежетом проносились мимо. Ветер свистел в ветровых стеклах, упруго толкался в дощатый фургон, и он поскрипывал. Илья небрежно пошевеливал баранкой и насвистывал.

– Везет же некоторым... – сказал он. – В командировку сдут. А тут через два дня снова в пекло.

– Давай поменяемся?

– На Полтавщине сейчас благодать... Вишня поспела. Вечерами дивчины собираются возле белых хат и песни спивают...

Илья вдруг затормозил и съехал на обочину.

– Ты иди в кузов, а Алла пускай сюда садится... Девчонка все-таки, неудобно...

– Давай рули! – сказал Витька. – Удобно...

Илья покосился на него, но спорить не стал. Дал газ и выехал на шоссе.

Больше до самой станции они не сказали друг другу ни слова.

ГЛАВА СЕДЬМАЯ. О ЧЕМ ГОВОРЯТ В ВАГОНАХ

– Я буду жаловаться! – возмущался Витька. – Два дня сидим, как дураки, на вокзале. Сколько уже поездов ушло! У меня требование на билет!

Он совал помощнику коменданта листок с внушительной красной полоской наискосок. Но младшего лейтенанта требованием не удивишь. Он со скучающим видом смотрел на беспокойного мальчишку и думал совсем о другом. За высоким пыльным окном двигались товарные и пассажирские вагоны. На письменном столе дребезжал металлический чернильный прибор. Рядом с ним лежала форменная фуражка младшего лейтенанта.

Чувствовалось, что помощник коменданта давно как следует не высыпался. Лицо помятое. Казалось, стоит Витьке выйти из кабинета, как он положит голову на письменный стол и мертвецки заснет.

– Кто ты такой? – наконец обратил на Грохотова внимание младший лейтенант.

– Воспитанник пехотно-стрелкового полка... – Витька для внушительности понизил голос и назвал номер полевой почты.

– Ты мне шарики не вкручивай, – сказал помощник коменданта. – Никакой ты не воспитанник, а обыкновенная сопля. Сколько тебе лет?

– Посмотрите мои документы! – Витька даже стал заикаться от негодования.

Младший лейтенант взял бумаги и, мучительно сосредоточившись, стал изучать.

– Как вы можете такое говорить? Сопля! Я, может быть, главный разведчик в полку... Сам командир...

– Помолчи, – оборвал младший лейтенант и поморщился, будто от головной боли.

– У меня особой важности пакет есть, – выложил последний козырь Витька и, выхватив из-за пазухи коричневый конверт с печатями, издали показал, но помощник коменданта даже головы не поднял.

– А где фотокарточка? – спросил он, поднимая мутные глаза на Витьку.

– Какая фотокарточка? – растерялся тот.

– Вот тут на документе должна быть фотокарточка... А ее нет. Так что, рядовой Грохотов, твои документы не действительны. Ты мог эту книжку найти или спереть.

– Я буду жаловаться, – сказал Витька. Он слышал, как повторял эту фразу дежурному один гражданин в тюбетейке. И его в конце концов отправили на паровозе. Вместе с женщиной и тремя чемоданами. И Витька тоже стал при каждом удобном случае говорить, что будет жаловаться, хотя кому и эачем, он и сам не знал.

– Придется тебя, братец, задержать.

– Мне красноармейскую книжку выдали в лесу, где полк формировался. Где там найдешь фотографа?