Виллет

– Фу! – воскликнул брезгливо Грэхем. – Моя матушка выглядит значительно лучше. Слышал, как французские франты называли Клеопатру le type du voluptueux[182]. Если так, то готов утверждать, что le voluptueux не в моем вкусе. Сравните эту мулатку с Джиневрой!

Глава XX Концерт

Однажды утром миссис Бреттон торопливо вошла в мою комнату с требованием открыть ящики и показать все свои платья, что я и сделала без единого возражения.

Пересмотрев все, крестная категорично заключила:

– Сплошь старье. Нужно сшить новое.

Она ушла, но вскоре вернулась с портнихой, чтобы та сняла мерки, и заявила:

– Позволь мне в этом небольшом деле следовать собственному вкусу.

Прошло два дня, и явилось розовое платье!

– Это не для меня, – возразила я поспешно, решив, что скорее надену кимоно, чем эту розу с торта.

– Посмотрим-посмотрим, – спокойно сказала миссис Бреттон и с решительностью добавила: – Помяни мое слово: уже сегодня вечером наденешь.

Я была уверена, что это невозможно, что никакой человеческой силы не хватит, чтобы засунуть меня в шедевр французской моды – розовое платье! Я не знала его, оно не знало меня – зачем нам взаимодействовать?

Тем временем крестная матушка провозгласила, что вечером мы втроем: она, я и Грэхем – идем на концерт. Это грандиозное событие состоится в большом зале Главного музыкального общества. Выступят лучшие студенты консерватории, затем ожидается благотворительная лотерея (au bénéfice des pauvres[183]). А главное, в зале будут присутствовать король, королева и принц Лабаскура. Прислав билеты, Грэхем уделил особое внимание туалетам, дабы не оскорбить взоры высочайшего семейства, а также потребовал пунктуальности – мы должны быть готовы ровно к семи часам.

Около шести меня отвели наверх, и хоть без применения грубой силы, но пришлось подчиниться чужой воле и позволить облачить мое тщедушное тело в розовое платье, слегка смягченное черной кружевной накидкой. Меня провозгласили en grande tenue[184] и попросили посмотреть в зеркало. Я сделала это со страхом и дрожью, а отвернулась и вовсе в ужасе.

Часы пробили семь. Мы с миссис Бреттон спустились в гостиную, где уже ожидал Грэхем. В коричневом бархатном платье крестная матушка выглядела особенно импозантно. Прячась в ее тени, я завидовала пышным величественным складкам тяжелой темной ткани. Взглянув на Грэхема, я подумала: «Надеюсь, он не решит, что выставляю себя напоказ, дабы привлечь внимание».

– Вот цветы, Люси.

Он подал мне букет, а внимание к платью ограничилось приятной улыбкой и довольным кивком, отчего чувство стыда моментально испарилось, равно как и страх показаться смешной. Платье было сшито с чрезвычайной простотой: без оборок и воланов, – пугала лишь легкость ткани и яркость цвета, но поскольку Грэхем не нашел в них ничего предосудительного, мой взгляд тоже скоро смирился.

Полагаю, тем, кто каждый вечер посещает места светских развлечений, труднее проникнуться праздничным духом оперы или концерта, чем тем, для кого подобные события большая редкость. Не уверена, что ожидала получить от концерта наслаждение, так как весьма смутно представляла его суть, однако получила удовольствие уже от самой поездки. Уютное тепло закрытого экипажа в холодный, хотя и ясный, вечер; радость тесной дружеской компании; мерцание звезд сквозь высокие деревья аллеи; их яркий свет в темном небе на загородном шоссе. Торжественный проезд через городские ворота с горящими фонарями и стражей, инсценировка проверки, которой мы якобы подверглись и которая немало нас позабавила, – все эти милые мелочи оказались для меня совершенно новыми, а оттого особенно очаровательными и возбуждающими. Не знаю, какая часть их притягательности объяснялась дружеской атмосферой: доктор Джон и его матушка пребывали в наилучшем расположении духа, всю дорогу шутливо спорили между собой, а со мной обращались так, словно считали членом семьи.

Путь наш лежал по лучшим улицам Виллета – ярко освещенным и куда более оживленным, чем в разгар дня. Как сияли витрины магазинов! Как радостно, весело и обильно тек по широкой мостовой праздничный поток! Глядя на счастливую картину, я вдруг вспомнила рю Фоссет. Защищенный высокой стеной сад, школьное здание с темными просторными классами, где в этот самый час обычно бродила в полном одиночестве, глядя на звезды сквозь высокие незанавешенные окна и слушая доносившийся из столовой голос чтеца, монотонно произносивший слова из религиозной книги. Скоро опять придется бродить и слушать: отрезвляющая тень будущего своевременно легла на сияющее настоящее.

Мы уже влились в поток двигавшихся в едином направлении экипажей и скоро заметили впереди сияющий фасад великолепного здания. О том, что предстоит увидеть внутри, я имела лишь смутное представление, так как еще ни разу в жизни не переступала порога общественного увеселительного заведения.