Виллет

Мадам Вальравен не просто напоминала безобразного индуистского идола. В глазах приверженцев она обладала могуществом идола. Когда-то Малевола была богата, очень богата. Не располагая средствами в настоящее время, надеялась на возвращение богатства. В Бас-Тере – одной из провинций Гваделупы – ей принадлежало обширное поместье, шестьдесят лет назад полученное в качестве свадебного приданого, однако потерянное после разорения мужа. Сейчас рекламация утратила силу, а потому, при компетентном управлении умным и честным агентом, имение могло принести огромную прибыль.

Отец Силас заинтересовался перспективами в интересах религии и церкви, чей преданной дочерью неизменно оставалась Малевола Вальравен. Мадам Бек доводилась горбунье дальней родственницей, знала, что своей семьи у той нет, давно с материнской расчетливостью размышляла о возможных последствиях и, несмотря на дурное обращение, в интересах дела не переставала оказывать знаки почтительного внимания. Таким образом, по материальным соображениям и отец Силас, и мадам Бек питали искренний и глубокий интерес к успешному управлению поместьем в Вест-Индии.

Климат в этой сказочной далекой стране считался крайне опасным. Компетентный и кристально честный управляющий должен был отличаться безусловной преданностью. Именно такого человека мадам Вальравен вот уже двадцать лет держала в услужении, присосавшись к нему, как гриб-паразит. Воспитал его, выучил и привязал к себе узами благодарности, привычки и веры отец Силас. Такого человека мадам Бек хорошо знала и в какой-то мере держала под своим контролем.

«Оставшись в Европе, мой ученик рискует встать на путь вероотступничества, ибо связал себя дружбой с еретичкой», – заявлял отец Силас. Мадам Бек также снизошла до частного комментария, однако оставила при себе тайную причину, побудившую ее желать экспатриации профессора литературы. Она не могла допустить, чтобы другой женщине досталось то, что оказалось недоступно ей, а потому стремилась разрушить все и сразу. Что же касается мадам Вальравен, то та не сомневалась, что Поль станет лучшим и самым преданным управляющим, и просто хотела вернуть свои деньги и свою землю. Вот так и случилось, что три интригана объединились и опутали паутиной единственного благородного, самоотверженного героя. Они убеждали, умоляли и увещевали. Взывали к милосердию, доверчиво отдавали свои интересы в его руки. Просили всего два-три года самоотверженной преданности, а после этого обещали свободную, независимую жизнь. Возможно, один из заговорщиков надеялся за это время умереть.

Ни одно живое существо не возлагало к ногам месье Эммануэля свои интересы и не отдавало благосостояние в его руки с тем, чтобы он нарушил доверие или отверг просьбу. Никто не спрашивал, не знал и не хотел узнать, готов ли он покинуть Европу, каким видит собственное будущее. История оставалась таинственной. О беседах с исповедником я догадывалась, как и о том, какую роль в убеждениях играли долг и религия. Он уехал, ничего не объяснив. На этом мои познания заканчивались.

С опущенной головой, закрыв ладонями лицо, сидела я под кронами деревьев и низко склонившихся ветвей кустарников. Здесь можно было услышать разговор соседей, расположившихся неподалеку, но вникать в болтовню о нарядах, музыке, иллюминации и чудесной ночи не хотелось. Я мечтала услышать что-нибудь наподобие: «Прекрасная погода для морского путешествия. «Антигуа» (так называется его корабль) благополучно вышел в море», – но никаких замечаний не прозвучало, а пассажир «Антигуа» не был упомянут.

Создавалось впечатление, что светская беседа интересовала мадам Вальравен столь же мало, как и меня. Она выглядела взволнованной, постоянно поворачивала голову то в одну сторону, то в другую, смотрела сквозь деревья в толпу, как будто с нетерпением кого-то ожидала.

– Où sont-ils, pourquoi ne viennent-ils?[342] – пробормотала несколько раз подряд, а потом, твердо вознамерившись получить ответ на свой оставшийся без внимания вопрос, громко произнесла короткую простую фразу, пронзившую меня словно молнией:

– Messieurs et mesdames, où donc est Justine Marie?[343]

«Жюстин Мари! Кто это? Мертвая монахиня? Что вам от нее нужно, мадам Вальравен? Скоро вы отправитесь к ней, а не она придет к вам! Так бы я ответила, если бы вопрос адресовался мне, однако никто не разделял моего мнения, никто не выглядел удивленным, испуганным или растерянным. Странный, потусторонний, покушающийся на покой мертвых вопрос горбатой ведьмы получил самый простой, обыденный ответ.

– Жюстин Мари уже здесь. Сейчас она в павильоне и скоро придет, – проговорил кто-то.