Виллет

– И тогда, и сейчас вы великодушны ко всему, что нравится, не ведаете злобы и жестокости.

– В этом ошибаетесь: вот к вам я относился, похоже, едва ли не грубо.

– Грубо! Нет, Грэхем, я не стала бы это терпеть.

– Помню, что к тихой Люси Сноу у меня не было благосклонности.

– Как и жестокости.

– Будь я самим Нероном, не смог бы мучить безобидное и незаметное, словно тень, существо.

Подавив стон, я улыбнулась: хотелось, чтобы он прекратил унизительные сравнения, – и оттолкнула от себя обидные эпитеты, которыми меня наградил. Тихая Люси и «безобидное незаметное существо» – полетели обратно, но не с презрением, а с крайней усталостью от их свинцового холода. К счастью, Грэхем переключился на другую тему:

– Какие отношения связывали меня с малышкой Полли? Если память не подводит, мы вовсе не были врагами.

– Как-то туманно выражаетесь. Возможно, память «малышки Полли» окажется более точной?

– О! Давайте больше не будем говорить о Полли: теперь она мисс Бассомпьер, и, разумеется, столь высокопоставленная и гордая особа вряд ли помнит Бреттон. Посмотрите на эти большие глаза, Люси. Способны ли они прочитать хотя бы слово на странице памяти? Остались ли теми же, которые я направлял на строчки букваря? Она не знает, что я учил ее читать.

– По Библии, воскресными вечерами?

– Теперь у нее спокойный, точеный, красивый профиль, а когда-то это личико казалось таким подвижным и забавным! Как непостоянны детские предпочтения, как мимолетны! Можете поверить, что когда-то эта леди меня обожала?

– Думаю, это была дружеская симпатия, – сдержанно возразила я.

– Значит, не помните! Я и сам вроде бы забыл, а сейчас вот вспомнил. Я нравился ей больше всего, что было в Бреттоне.

– Вам так казалось.

– Ничего подобного, отлично помню! Так хочется рассказать ей о прошлом. Точнее, чтобы кто-нибудь – например вы, Люси, – подошел сзади и нашептали ей на ухо, а я отсюда смог бы наблюдать, как меняется выражение ее лица. Можете это сделать, Люси, заслужив мою вечную благодарность?

– Для того чтобы заслужить вашу вечную благодарность – нет, не могу.

Я ощутила боль от крепко переплетенных пальцев, в душе поднялась горячая волна стойкого сопротивления. Я не собиралась помогать доктору Джону в этом деле, с непререкаемой очевидностью осознав, насколько ошибочно он понимал мой характер и склад ума, если пытался навязать чуждую мне роль. Природа заставляла упорно сопротивляться, но он даже не догадывался о моих чувствах: не пытался заглянуть в глаза, в лицо, обратить внимание на жесты, хотя не сомневаюсь, что все во мне прямо и откровенно говорило правду.

Склонившись ко мне, Грэхем тихо, с мольбой в голосе проговорил:

– Ну пожалуйста, Люси, согласитесь.

И я бы, наверное, согласилась, или по крайней мере объяснила, что к чему, и потребовала больше не поручать мне роль услужливой горничной в чужой любовной драме, однако вслед за бархатным шепотом доктора мой слух пронзило язвительное шипение:

– Petite chatte, doucerette coquette! Vous avez l’air bien triste, soumis, rêveur, mais vous ne l’êtes pas: c’est moi qui vous le dis. Sauvage! La flamme à l’âme, l’éclair yeux![232]

– Oui, j’ai la flamme a l’âme, et je dois l’avoir![233] – ответила я, обернувшись в праведном гневе, но, прошипев оскорбительные слова, профессор Эммануэль тут же исчез.

Хуже всего было то, что доктор Джон, чей слух отличался редкой остротой, не пропустил ни слова из гневной тирады и, закрыв лицо платком, безудержно расхохотался и пробормотал сквозь смех:

– Отлично, Люси! Гениально! «Маленькая кошка, сладострастная кокетка!» Нет, надо непременно рассказать матушке! Это правда, Люси, или только полуправда? Полагаю, правда: вы покраснели и стали такого же цвета, как платье мисс Фэншо. О, теперь вижу, что это тот же самый сердитый джентльмен, который яростно отчитывал вас на концерте. Да-да, конечно! И сейчас он сгорает от гнева, потому что видит, как я смеюсь. О, надо как следует его подразнить!

Подчиняясь склонности к озорству, Грэхем продолжал смеяться, шутить и шептать до тех пор, пока терпение мое не истощилось, а глаза не наполнились слезами. Тогда он вдруг стал серьезным.