Виланд

В начале марта случилось то, о чем долго шептались. Наша Инспекция все-таки перешла в состав Главного административно-хозяйственного управления СС, во главе которого стоял деятельный Освальд Поль. Управление состояло из пяти отделов, в которых работало больше полутора тысяч сотрудников, как разъездных, так и конторских, и все они, то есть теперь уже и мы, отвечали целиком за хозяйственную деятельность СС начиная от покупки авторучки и заканчивая размещением войсковых частей. Впрочем, нашу управленческую группу D – так теперь называлась наша Инспекция – оставили в Ораниенбурге в привычном корпусе, только табличку на входе поменяли. Функции же у нас фактически не изменились – мы по-прежнему оставались административным средоточием всей системы концентрационных лагерей, и, по сути, никакое более-менее серьезное решение там не принималось без контакта с нашим департаментом: все назначения и переводы по службе, распоряжения, ответы по ходатайствам, решения о присвоении званий, дисциплинарные взыскания – вся жизнь лагерных СС все так же шла через управленческую группу D. Непосредственным сердцем этой группы все еще оставался Эйке, правда, в данный момент он находился где-то на Восточном фронте, в районе местечка Демянск. Новости о его дивизии вновь и вновь доказывали: если уж папаша берется за что-то, то делает это на совесть, – Эйке и его «мертвоголовые» успели навести шороху в Бельгии и на севере Франции, с блеском отметиться в Прибалтике, а под Лужно «Мертвая голова» в одиночку уничтожила три дивизии противника. Награды сыпались одна за другой: вначале дядя Тео приторочил планку к Железному кресту второй степени, затем получил Железный крест первой степени и, наконец, Рыцарский крест с дубовыми листьями. Заткнули рты даже те, кто недовольно ворчал, мол, Эйке – мясник, которого никоим образом не волнуют потери личного состава, доходившие до невообразимых цифр. Обвинения в сумасбродстве сменились восхищением отчаянной и беспримерной отвагой.

– Слышали, Эйке сумел прорваться сквозь окружение?!

– Вырвался старый вояка из котла, из самого адища удрал!

– Да этому черту ад – дом родной!

В отсутствие папаши руководил нашим отделом его заместитель Рихард Глюкс. В его большом и светлом кабинете на первом этаже регулярно собирались руководители всех подотделов, на которые был разбит наш департамент. Артур Либехеншель возглавлял центральный отдел, следивший, чтобы все приказы от Поля и из штаба рейхсфюрера были доведены до руководства лагерей. Также люди Либехеншеля собирали все статистические данные по составу заключенных, отслеживали переводы в другие лагеря, вели учет выпущенных на свободу и умерших, причем как отправленных в газовые камеры, так и скончавшихся от болезней, при попытке к бегству и во время наказаний. Отделом, отвечавшим за работу заключенных, руководил недавно назначенный на эту должность Герхард Маурер, по слухам, любимчик Поля. Впрочем, мы быстро убедились в правдивости этих слухов: как опытный тренер, Освальд Поль взялся перетряхивать всю команду комендантов, сразу дав понять, что лагерные СС на пути серьезных перемен. И разговоры касательно этих перестановок Поль вел не с Глюксом, а непосредственно с Маурером. Так мы уяснили, кто теперь реальная власть в нашей управленческой группе. Впрочем, утомленный Глюкс и не особенно сопротивлялся, довольствуясь тем, что номинально бразды правления, а также роскошный кабинет официального руководителя остались за ним. За лето Поль и Маурер поменяли практически всех комендантов, не тронув лишь четверых: своих управленцев сохранили Бухенвальд, Маутхаузен, Аушвиц и Нидерхаген. Разобравшись с высшим руководством лагерей, Поль вознамерился переворошить и остальные звенья. Вскоре в лагеря поступило распоряжение составить списки блокфюреров, которые долго находились на одном месте, – так Поль планировал осуществить круговорот переводов, чтобы расшевелить «чертово лагерное болото», как он сам выразился, «которому пора бы начать приносить рейху деньги». Все прекрасно понимали, чем вызваны такие решения: вопрос быстрой победы уже не был таким очевидным, а фронт отчаянно требовал вооружения в количестве, с которым тыл теперь просто-напросто не справлялся. Военные усилия рейха нуждались в колоссальной подпитке, и трудоиспользование заключенных в полной мере, а не частично могло кардинально повлиять на ситуацию. Маурер должен был в кратчайшие сроки повсеместно наладить принудительный труд заключенных – задача, на которую раньше фактически не обращали внимания, перекидывая этот вопрос то на один департамент, то на другой, а то и вовсе оставляя его на откуп комендантам, которые сами не понимали, как им действовать в такой ситуации, по банальной причине отсутствия четкой утвержденной схемы, на которую они могли опираться. Но пока от лагерей со всех концов приходили лишь жалобы на условия и депеши с попытками выбить дополнительное финансирование.