Виктория (пер. В. К.)

Мать, одтая въ голубое, находилась въ страшномъ волненіи, она каждую минуту ждала сигнала изъ сада, а пока мужъ дома, никто не можетъ пройти черезъ него. Ахъ, этотъ мужъ, этотъ сорокалтній, лысый мужъ! Какія мысли тревожатъ его сегодня вечеромъ? Онъ сидитъ блдный, неподвижно и молча, пристально глядя въ газету…

Она ни на минуту не можетъ успокоиться; часы бьютъ одиннадцать. Дти давно уже спятъ, а мужъ все еще не уходитъ. Что, если раздастся сигналъ, дверь отопрется маленькимъ, дорогимъ ключикомъ, — и двое мужчинъ встртятся лицомъ к. ъ лицу! Она боялась довести свою мысль до конца.

Она ушла въ темный уголъ комнаты, ломала руки, и, наконецъ, сказала:

— Уже одиннадцать. Если хочешь попасть въ клубъ, пора итти.

Онъ поднялся, поблднлъ еще больше и вышелъ изъ комнаты, вышелъ изъ дому.

Выйдя изъ сада, онъ остановился и услышалъ сигналъ, осторожный свистъ. По дорожк раздались шаги, во входной двери, щелкнулъ замокъ, и на занавси окна появились дв тни.

Онъ зналъ впередъ и сигналъ, и шаги, и тни въ окн; все это было ему знакомо.

Онъ пошелъ въ клубъ. Онъ былъ еще отпертъ, въ окнахъ былъ виденъ свтъ, но онъ не вошелъ. Полчаса ходилъ онъ по улиц и кругомъ сада, безконечные полчаса! Ну, пусть подождутъ меня еще четверть часа! думалъ онъ и продолжаетъ ходить. Затмъ онъ входитъ въ садъ, поднимается по лстниц и звонитъ.

Двушка отпираетъ дверь, высовываетъ голову и говоритъ:

— Барыня уже давно…

— Ушла спать, — договариваетъ онъ, — Подите, скажите барышн, что ея мужъ вернулся.

Двушка уходитъ. Она стучитъ въ комнату барыни и передаетъ приказаніе черезъ запертую дверь:

— Мн приказали сказать, что баринъ вернулся.

Барыня спрашиваетъ изъ своей комнаты:

— Что ты говоришь, вернулся баринъ? Кто теб веллъ это сказать?

— Самъ баринъ. Онъ стоитъ за дверями. — Изъ комнаты барыни раздается стонъ отчаянія, шопотъ, отворяется и захлопывается дверь и все стихаетъ.

Входитъ баринъ. Жена въ смертельномъ ужас выходитъ ему навстрчу.

— Клубъ былъ уже запертъ, — говоритъ онъ сейчасъ же изъ жалости и состраданія. — Я послалъ предупредить тебя, чтобы ты не испугалась.

Она опускается на стулъ успокоенная, чувствуя себя спасенной. Подъ вліяніемъ охватившаго ее счастья, она хочетъ быть доброй и спрашиваетъ мужа:

— Ты такъ блденъ. Что съ тобой, милый?

— Со мной ничего, — отвчаетъ онъ.

— Съ тобой ничего не случилось? У тебя такой измученный видъ.

Мужъ отвчаетъ:

— Нтъ, я улыбаюсь. Это у меня такая улыбка. Я теперь всегда сохраняю на лиц эту гримасу.

Она слушаетъ эти отрывистые слова и не понимаетъ ихъ. Что онъ хочетъ этимъ сказать?

Вдругъ онъ порывисто, съ безумной силой обнимаетъ ее и шепчетъ ей въ лицо:

— А не наставить ли намъ ему рога, — тому, кто только что ушелъ, — не наставить ли намъ ему рога?

Она вскрикнула и позвала двушку. Онъ выпустилъ ее съ тихимъ, сухимъ смхомъ, при чемъ онъ кривитъ ротъ и бьетъ себя по колнямъ.

Утромъ доброе чувство одерживаетъ въ жен верхъ и она говоритъ мужу:

— Вчера вечеромъ у тебя былъ странный припадокъ; теперь онъ, разумется, прошелъ; но ты блденъ.

— Да, — отвчаетъ онъ, — въ мои годы не слдуетъ увлекаться. Этого больше не повторится.

Изобразивъ разные виды любви, монахъ Вендтъ разсказываетъ еще объ одной любви:

— Потому что такая любовь доходитъ до самозабвенія!

Новобрачные только что вернулись на родину посл долгаго свадебнаго путешествія и удалились на покой.

Падающая звзда скатилась надъ ихъ домомъ.

Лтомъ молодые гуляли вмст и не разлучались. Они рвали желтые, красные и голубые цвты и собирали ихъ въ букеты, они любовались, какъ втеръ колышетъ траву, слушали пнье птицъ въ лсу, и каждое ихъ слово было лаской. Зимой они катались на саняхъ, и надъ ихъ головами на безпредльномъ небосвод сіяли звзды.

Такъ прошло много, много лтъ. У нихъ было уже трое дтей, но ихъ сердца любили другъ друга, какъ въ день перваго поцлуя.

Но вотъ мужъ заболлъ какой-то болзнью, на долго приковавшей его къ постели. Терпніе жены подверглось трудному испытанію. Когда онъ, наконецъ, выздоровлъ и всталъ съ постели, онъ самъ себя не узналъ. Болзнь обезобразила его и лишила волосъ.

Онъ долго страдалъ молча. Однажды утромъ онъ сказалъ:

— Теперь ты меня, конечно, разлюбила?

Но жена, красня, обняла его и поцловала такъ же страсгно, какъ въ дни юности, и отвчала:

— Я люблю, люблю тебя. Я никогда не забуду, ты взялъ меня и сдлалъ такой счастливой.

И, придя въ свою комнату, она обрзала свои золотистые волосы, чтобы походить на любимаго мужа.

Прошло много, много лтъ. Молодые люди состарились и дти ихъ выросли. Они были счастливы попрежнему; лтомъ они ходили въ поля и любовались, какъ колышется трава, а зимой они закутывались въ шубы и катались подъ звзднымъ небомъ. И сердца ихъ бились попрежнему горячо и радостно, какъ отъ дйствія чудеснаго напитка.

У жены отнялись ноги. Старая женщина не могла ходить, ее приходилось возитъ въ кресл на колесахъ, и мужъ самъ возилъ ее. Жена невыразимо страдала отъ своего несчастья и страданіе покрыло ея лицо глубокими морщинами.

Однажды она сказала: