Via Combusta

– Я вам повторяю, женщина, – уже гаркнула она. – Туда вас никто не пустит. Хватит мне тут истерики устраивать, – и она впихнула пачку смятых банкнот высшего достоинства обратно в выпотрошенную сумочку собеседницы. – И деньги свои заберите!

– Пустите меня к нему! – заверещала на весь длинный коридор озверевшая от душевной боли и муки Есения. – Вы не имеете права! Я – мать!

– А я – завотделением, – хирургически обрезала её визг доктор. – И по правилам внутреннего распорядка, посторонние в отделение не впускаются!

– Да кто ты такая?! – завопила в лицо доктору обезумевшая мать, вид которой из-за заплывшего синюшным кровавым отёком глаза транслировал уже даже не скрытую угрозу, а открытую агрессию. – Если меня не пустят, я пройду сама!

– Ксюш, зови санитаров, – приказала завотделением молоденькой вахтовой медсестре. – Это добром не кончится. Она не в себе. Бессмысленно с ней говорить. Сейчас вкатаем ей успокоительного и милицию вызовем.

– Олег! – снова заверещала Есения, руки которой уже трясло крупной дрожью. – Чего ты, твою мать, стоишь, глазами хлопаешь?! Стреляй в них! Клади их тут всех! Саша, мама тут!

И, видимо поняв, что проникнуть в отделение удастся только с боем, она рванулась к двери и хватилась в ручку двумя руками. Подскочившие санитары стали пытаться отцепить взбесившуюся и обезумевшую молодую женщину от двери, один – за талию, другой – за оба хрупких и обескровленных запястья. Но женщина стала дергаться и верещать так, что заложило уши у всех, находившихся поблизости. Мёртвой хваткой вцепившись в ручку, Есения уже не воспринимала происходящее, как что-то цивилизованное. Напротив, для неё это была схватка не на жизнь, а насмерть. И она готова была зубами выгрызть здесь своё право быть рядом с сыном.

Её визг прекратился, сменившись звериным рыком, который был заглушён криком боли одного из санитаров. Отпустив запястья девушки и схватившись за лицо, санитар взглянул на неё и увидел, как та отплёвывает на пол кусок его щеки. В накатившей ярости, санитар хотел было наброситься на Есению с кулаками, но, получив увесистый шлепок по носу от Олега, свалился на пол.

Между Олегом и санитаром завязалась схватка в партере. Превосходящий и по комплекции, и по подготовке Олег занял выгодное положение сверху, плотно припечатав запястья санитара к полу и всей своей массой сковывая ёрзанья санитара. Но, в таком положении и горячке, Олег был выведен из происходящего за его спиной и не заметил, как второй санитар повалил верещащую во весь голос Есению на пол, где, уличив момент, Майя Рафаиловна вколола девушке щедрый укол успокоительного.

– Парень, слезай с меня, – прохрипел прижатый к полу санитар. – Ты мне, похоже, ребро сломал.

– Блин, друг, извини. Не хотел, – сочувственно произнёс Олег, отпуская запястья санитара и осторожно поднимаясь с колен. – Ты сам дёргался.

– Молодой человек, вы тоже родственник пациента? – донёсся до Олега из-за спины недобрый голос завотделения.

Олег обернулся и увидел, что на полу, под оседлавшим её санитаром, лежит обездвиженное тело Есении, которая уже перестала бороться, перестала кричать и лишь смотрела стеклянным взглядом заплывшего слезами единственного здорового глаза в больничный потолок.

– Сука, ну-ка, слезай с неё! – рявкнул на санитара Олег и пнул его не сильно ногой. – Я её охранник, – буркнул он в сторону доктора. – Что вы с ней сделали?

– Она на обезболивающем и успокоительном. Что вы себе позволяете? Вы понимаете хоть, что вы тут оба устроили?! – ошарашенным повышенным тоном разнеслось по всему коридору восклицание Майи Рафаиловны. – Вам войны надо было?

– Вы же сами на неё набросились двумя здоровыми мужиками, – неуклюже извиняясь ответил охранник. – Что мне оставалось делать?

– Ну вы-то здравый человек! – в сердцах выпалила Майя Рафаиловна. – Вы же должны понимать, что ей туда нельзя. Там идёт сложнейшая операция. Люди скальпелем работают который час, чтобы жизнь и здоровье её ребёнка сохранить. Там речь идёт на секунды, капли и миллиметры. Ответственность запредельная. А вы предлагаете эту бешеную в операционную впустить?! Да она там сама же сына и похоронит, дура, своими же истеричными руками!

– Да я-то понимаю, – виновато пробубнил Олег. – Но она же мать, – и, спустившись на колено, он засунул руки под плечи и колени лежавшей пластом Есении, чтобы её приподнять с холодного пола. – Куда её можно положить-то, хоть?

– Вы – ненормальные! – взвизгнула в ответ завотделением. – Санитара мне покалечили. Я буду жаловаться в полицию!

– Жалуйтесь, куда хотите. Вам ещё прилетит за самоуправство, одному богу известно, что вы ей там вкололи и какую заразу могли занести, – на полном серьёзе парировал Олег. – Так ей так и продолжать на полу лежать, я не понял?

– Дурдом какой-то, – не скрывая раздражения выдала завотделением на глубоком выдохе. – Ксюша. Привези им каталку одну. Вывезете её в холл, туда, к окну куда-нибудь. Пусть проспится. Мажорка, – и, схватив папку с пола, Майя Рафаиловна шлёпнула магнитным пропуском по считывателю, рванула на себя дверь и скрылась за ней в реанимационном блоке.