Via Combusta

Внезапно из-за высокого хвойного леса, выдающегося из основного массива иглой на складской утёс, послышался нарастающий рокот вертолётного двигателя. Через пару минут небольшой тренировочный вертолёт завис неподалёку от пирса и словно осмотрелся. Бортовых огней на вертолёте включено не было. И если бы не рокот двигателя, то в этой балтийской туманной предрассветной ползучей полумгле его можно было бы и не заметить вовсе. Было ощутимо, что пилот что-то внимательно высматривает там, внизу. Облетев складские помещения несколько раз и окончательно убедившись в чём-то своём, пилот опустил вертолёт плавно на влажную заасфальтированную площадку между двумя полукруглыми металлическими складами и заглушил двигатель.

Со стороны подъездной дороги корпус вертолёта и его широкий винт были совершенно неразличимы в этих потёмках, что, видимо, придавало определённой уверенности пилоту.

Выждав несколько минут в полной тишине, пилот бесшумно приоткрыл дверь кабины, выскочил оттуда и, озираясь по сторонам и пригибаясь, направился к одному из ангаров. Через мгновение оттуда послышался звук заработавшего автомобильного двигателя, и промелькнул лучик света от включённых габаритных огней. После этого пилот, так же осторожно оглядываясь, вернулся в вертолёт и стал переносить из него какие-то битком набитые сумки.

А ещё через мгновение из приоткрытой двери кабины вертолёта на землю вылезла заспанная маленькая девчушка, годиков трёх-четырёх. Вылезла и стала звать папу, потирая заспанные глаза. Услышав, что его зовут, недонёсший свою ношу пилот оборвал первую ходку на том же месте, побросал вещи на мокрый асфальт и мигом полетел в направлении стоявшей у вертолёта дочки.

– Солнышко, я думал ты спишь, – произнес с теплотой папа, подхватывая дочку на руки. – Господи, ты у меня подмёрзла. Давай-ка я тебя в машину положу, там сейчас тепло станет.

– Папа, а мы уже прилетели? – спросила сонная куколка у папы и прислонила не выспавшуюся головку ему на плечо.

– Да, моя хорошая. Мы уже прилетели. Сейчас в машину сядем и поедем.

– Папа, но ведь ты же устал, – заявила сонным голосом девочка с полной непосредственностью, на которую способны только дети. – Тебе же надо отдохнуть.

– Доченька, не переживай, – ответил папа, по внешнему виду которого было однозначно понятно, что любая поездка ему сейчас будет абсолютно лишней. – Сейчас доедем до нашего нового домика, и я там отдохну, – и мужчина ещё крепче обнял дочку. – Возьму тебя вот так в охапочку, обнимемся и уснём.

– А мама когда к нам приедет? – спросила девочка, и по отвернувшемуся лицу мужчины было видно, что этот вопрос снова застал его врасплох.

– Приедет, обязательно к нам приедет, солнышко. Но попозже. А сейчас ложись-ка ты вот сюда и досыпай, – сказал он и положил дочку на ряд задних пассажирских кресел небольшого старенького микроавтобуса. – Мне надо вещи перенести, моя хорошая. Попробуй уснуть. Давай я тебя накрою, – и, набросив на дочку большой рыжий овчинный тулуп, мужчина стал спешно перетаскивать вещи из вертолёта в микроавтобус. А перетащив их все, в такой же спешке закрыл откатную пассажирскую дверь микроавтобуса и дал по газам.

Есения очень хорошо запомнила тот момент. Потому что уснуть она тогда так и не смогла. А вылезла из салона микроавтобуса и пошла бродить по ангару со своей плюшевой игрушкой в руках. Она видела, как папа спешно перетаскивает мешки, коробки и сумки из вертолёта и заваливает ими пространство в салоне микроавтобуса. Она видела, как уставший папа еле дотащил в машину последнюю и самую неудобную коробку, плюхнул её на пол, выдохнул, захлопнул дверь и пошёл в кабину. А ещё через мгновение, машина включила дальний свет и унеслась в темноту из ангара.

Девушка видела в своём сне, как маленькая девочка испугалась и ринулась за машиной. Как она кричала ей вслед и как она плакала. Она вспомнила, как ей стало холодно, как крепко она прижимала свою игрушку к груди и держалась за папин кулон. Она помнила каждую минуту, проведённую в выстуженном ангаре, до прихода бородатого дяди. Потом она отчётливо видела лицо мамы, которая ворвалась в помещение поселкового участкового пункта, вся растрёпанная, словно бешеная, и стала её целовать, обливаясь солёными слезами. Но она не видела, никогда больше не видела папу.

В памяти запечатлелся тот день, когда она узнала всю правду. Правду, которая сейчас казалась уже не ахти какой фантастической, с высоты её прожитых лет. А тогда, в один ничем другим не примечательный день, она была ей просто ошарашена.