Верум

– Спасите! – срываюсь на крик я.

Но меня никто не слышит.

Никому нет до меня дела, потому что я невидимка.

Меня больше не существует.

Мне хочется кричать и выть в небеса, но это не принесет мне никакой пользы.

Ночь – моя персональная тюрьма, тюрьма, тюрьма.

Но утро прикончит меня.

Я знаю это.

Я это чувствую.

Я.

Я.

Я.

Я пропадаю.

И никто не придет мне на помощь.

Глава 18

Я снова не могу уснуть.

Сон ускользает от меня.

Поэтому я одеваюсь как можно более скромно, в духе семьи Саваж, так, чтобы даже Элеанора не смогла ко мне придраться. На мне классические брюки и розовый свитер с коротким рукавом. Спустившись вниз, я сталкиваюсь с Джонсом.

– Вы могли бы подвезти меня до города? – спрашиваю я.

Его ответ незамедлителен:

– Конечно, мисс.

Около парадного входа я жду машину, и, когда мы трогаемся с места и выезжаем на шоссе, меня не покидает странное чувство… будто кто-то наблюдает за мной.

Крошечные волоски на моей шее снова встают дыбом, и я оборачиваюсь, чтобы посмотреть в заднее стекло.

В одном из окон на верхнем этаже Уитли падает штора, словно за секунду до этого за ним кто-то стоял.

Как будто этот кто-то следил за мной все это время.

Я тяжело сглатываю и поворачиваюсь обратно.

Я в салоне машины. Здесь мне никто не причинит вреда.

Это то, в чем я пытаюсь убедить себя по пути к городу.

– Куда вам нужно попасть, мисс Прайс? – спрашивает меня Джонс, когда мы достигаем окраин.

Я не знаю.

– Не могли бы вы отвезти меня куда-нибудь, куда любила ходить моя мама? – настойчиво прошу я.

Я так скучаю по ней! Мне хочется снова почувствовать ее рядом с собой, пусть это даже будет просто иллюзия.

Джонс смотрит мне в глаза через зеркало заднего вида, и в его взгляде я вижу нотку сочувствия.

– Конечно, – говорит он мне, и его обычно неприветливый голос смягчается, – я знаю такое место.

Машина лавирует меж улиц и наконец останавливается перед церковью.

Она выполнена в неоготическом стиле, снаружи отделана кирпичом, а ее шпиль упирается прямо в небо, что делает ее строгой и впечатляющей.

Мне не терпится рассмотреть ее поближе, даже когда мы еще не припарковались, поэтому остается просто любоваться ею сквозь стекло.

– Это церковь Святого Томаса Кентерберийского, – рассказывает Джонс, – ваша мать часто бывала здесь.

Мне немного сложно в это поверить, потому что, сколько я ее помню, она никогда не была строгой католичкой. Я вежливо говорю ему об этом.

– Она была католичкой, мисс, – настаивает он, – поэтому часто приходила сюда. Я сам привозил ее.

Мне приходится поверить ему на слово; я открываю дверь и выхожу наружу.

– Я подожду здесь, мисс, – говорит он мне, устраиваясь поудобнее в кресле.

Я киваю и, выпрямив спину, прохожу через главный вход.

Когда оказываюсь внутри, я вижу, что убранство церкви меняется. Это уже не строгая готика, а богато убранный собор, это соответствует католической традиции.

Чувствуется благодать, спокойствие и сакральность. И хотя я никогда не считала себя религиозной, я искренне наслаждаюсь этим.

Стены украшены позолоченными, проработанными во всех деталях скульптурами святых и ангелов, главной из которых является распятие Христа по центру.

Его лицо искажено болью, а его руки и ноги кровоточат.

Я отвожу взгляд, потому что до сих пор в голове не укладывается эта жертвенность.

– Ты здесь чтобы исповедаться, дитя?

Низкий голос раздается позади меня, и, оборачиваясь, я вижу, что за мной наблюдает священник. Его добрые глаза смотрят на меня поверх белого воротника, я впервые вижу в Англии такую неподдельную доброту.

Дэр тоже добр, но наши отношения слишком сложные.

Элеанора чересчур строга, Сабина загадочна, а Джонс формален. Им всем от меня что-то нужно.

А этот человек, этот священник, добр просто потому, что такова суть его души.

Я сглатываю.

– Я не католичка, – говорю я ему, стараясь, чтобы мой голос звучал как можно мягче в этом величественном месте.

Он улыбается.

– Я постараюсь не использовать это против тебя, – произносит он, протягивая мне руку.

Я принимаю этот жест. Его рука теплая и приятная.

– Я отец Томас, – представляется он, – а это – мой приход. Добро пожаловать.

Даже в его руках чувствуется доброта, когда он сжимает в них мою, и впервые за несколько недель я чувствую необыкновенную легкость внутри.

– Спасибо, – бормочу я.

– Хочешь, я проведу тебе экскурсию? – предлагает он, и я послушно киваю:

– Я бы не отказалась.

Он не спрашивает меня, почему я здесь, чего я хочу, а просто проводит меня вокруг, показывая тот или иной артефакт, рассказывая об особенностях архитектурных деталей или предлагая взглянуть на витражи. Он беседует со мной довольно долго, чем заставляет почувствовать, будто я единственный человек, который остался на целой планете, и что я – лучшая компания, в которой он мог оказаться.