Вельтаншаунг. Уровень второй

Вернувшись к фрицам, что лежали во входных дверях, я забрал их и полные (из автоматов) и запасные магазины, что хранились в их в рюкзачках.

И только когда отошел от мертвецов, заметил, что кровь на моих руках – настоящая.

Меня даже передернуло.

Не думать! Живые, мертвые, юниты, нацисты – все едино!

Я вытер руки об рукав валяющегося офицера и направился в подвал.

Все, фашисты, бойтесь, я иду!

Локация: тайные подземелья

Лестница была бетонной. Похоже, строили здесь на века. Были даже перила, чтобы, не дай бог, какой-нибудь офицеришка, бегающий сюда за шнапсом, не оступился.

Впрочем, я понимал, что подвал для нацистов это не только место хранения провизии и алкоголя. Чаще всего именно здесь устраивали пыточные. Ну, по крайней мере, такое у меня сложилось впечатление.

Возможно, в реальности все было и не так. Но мир, в котором я очнулся, был копией компьютерной игры. Ничего хорошего здесь, в принципе, не существовало.

Сбежав вниз, я оказался, как и следовало ожидать, в очередном тоннеле. Стены были выкрашены в изумрудный цвет. Это настораживало. Не помню я в игре ничего подобного!

Белый, синий, красный – да, эти цвета повсюду. Кажется, это как-то связано с начальными градусами масонского посвящения, если я, конечно, ничего не путаю. Самое смешное, что я точно знаю, что Гитлер этих самых масон гнал и в хвост, и в гриву – вон из своей страны.

Впрочем, в замке встречались еще коричневые стены, ведь фашисты – коричневая чума. И все! Черного цвета были лишь свастики на знаменах.

В общем, зеленые стены – это либо какой-то тайный уровень, на который я никогда не напарывался, либо свидетельство того, что, все-таки, я не в игре.

Но если меня все-таки выбросило в настоящий 1943 год, где цвета могут быть разными, то это – катастрофа! Как я выберусь, не зная языка? Даже если удастся выскользнуть из замка, дальше-то что? Первый же патруль меня или прикончит на месте или сдаст в ближайший концлагерь для опытов.

Только бы это оказалась затерянная локация!

Коридор был длинным, как в общежитиях или в офисных зданиях, и по обе стороны – одинаковые двери.

Нет, все-таки, это – игра. Зачем в подвалах комнаты? Или это камеры, а я не понял?

Но где тогда решетки, окошечки для передачи узникам еды? Где патрули?

Вот что я буду делать, если наткнусь на пленников? Наверняка, здесь сидят антифашисты. Но они ведь тоже – немцы. И как с ними объясняться? Битте-дритте, айн, цвай, драй. Зетцен битте полицай?[2] Ведь больше я ничего и не знаю.

Я осторожно толкнул плечом первую дверь. Открылась она легко, без скрипа.

Я ворвался в нее, готовый в любой момент открыть пальбу, но это была небольшая комнатушка с деревянными лавками и столом, на котором стояло два десятка пепельниц. Посередине лежало десятка три мешочков, видимо, легендарные кисеты, потому что все здесь пропахло табачным дымом. Здесь же были коробки спичек, разложенные так, чтобы хватило на. Только курящих не было.

Я с тоской посмотрел на вентиляционное отверстие под потолком – вот он, путь на свободу. Но туда пролезет лишь кошка.

Точно, где-то здесь шляется глухой черный кот! Он здесь вместо компаса: указывает, правильно ли я двигаюсь. Эдакий навигатор с дружественным интерфейсом. Для девочек. Для настоящих пацанов нужно рисовать крысу или дикобраза, настоящего сурового зверя. Жаль, что вообще никаких животных пока не наблюдал. Даже тараканы – и те от немцев ушли…

А еще: вентиляция не обязательно выведет за стены замка, может, просто на крышу – и только.

Следующая комната оказалась сортиром. Самым настоящим, на десять персон. Для каждого – отдельный кабинет. Стены блестят: ни плевков, ни граффити – как в музее! Всюду развешаны не только рулоны бумаги, но и вафельные, белоснежные полотенца. Возле умывальника – мыло. И даже зеркало блестит нереальной чистотой!

Писсуары белоснежны, а не с желтыми, въевшимися разводами. Даже на стене – картина.

Зачем немцам пейзажи в туалете? Чтобы эстетично справлять нужду? Или это – мазня Гитлера? Их гребанный фюрер, вроде, в молодости, рисовал, если не врут. Плохо быть троечником. Никогда не можешь утверждать что-то уверенно.

Но самое главное: фашистов здесь не было.

Проверил все кабинки – чисто. Выдохнул. И вдруг осознал, что у меня от напряжения стали мокрыми ладони. Такого со мной еще не было. Я вытерся о штаны. Не знаю почему. Наверное, боялся, что если оторву бумагу, то из-за шелеста могу упустить враждебные звуки.

И тут сверху, точно по заказу, раздался шелест крадущихся шагов. Хорошо, что я не шуршал!

Значит, сбежавший фриц привел-таки подкрепление. Вот же, гнида черная! Я метнулся за выступ у входных дверей, напрягся.

Немцы передвигались короткими перебежкам, замирали, слушая тишину, беззвучно скользили дальше. Вот они уже совсем рядом.

Я слышал, как бешено колотится мое сердце, как оно пульсирует в голове. Оно билось так громко, что казалось, враги сейчас услышат и первыми откроют огонь.

Палец дрожал на спусковом крючке. Я почувствовал, как капля пота бежит из-под челки по лбу. Еще секунда – и сорвется прямо в глаз. Но двигаться нельзя, я этим себя выдам!