Век Филарета

   «Сто дней» Наполеона в 1815 году с очевидностью показали русскому императору, что давно было поведано людям в Свя­щенном Писании: тщетность устремлений, основанных на чело­веческой гордыне, и эфемерность людских побрякушек в виде славы, власти, богатства. Он остыл несколько и к любовным утехам (к недоумению Марии Антоновны Нарышкиной). Верну­лись юношеские мысли об уходе с трона... но теперь не в хижину на берегу Женевского озера, а в монастырь, где-нибудь на севере, подальше от всех...

   Но Меттерних устраивал прием, на котором приходилось тан­цевать с надменными австрийскими красавицами, весьма понят­ливыми к иным намекам; Талейран затевал новую каверзу, и какое наслаждение было, выждав, сломать интригу; стоял на своем холодный педант Кэстльри, но можно было, используя тонкости французского языка, предложить такую формулировку спорного пункта, что англичанину трудно оказывалось возразить,— то была азартная игра, от которой невозможно было оторваться, ибо пред­метом игры оставалась судьба огромной страны, его империи. Да и решись он уйти

сейчас— кому передать престол? Косте нельзя—груб, неучен; Николай слишком молод... Царь решил женить его на старшей дочке прусского короля Луизе-Шарлотте, дабы на­дежнее сблизить два царствующих дома.

   Из искренней веры Александра Павловича, из порожденных на конгрессе раздражения и возвышенных мечтаний родилась идея Священного союза — объединения австрийской, прусской и российской монархий на основе.подлинно христианских принципов.  «Трудно и невозможно и человеку прожить, строго следуя заповедям Господним! — убеждали его,—А тут несколько стран с подчас прямо противоположными интересами».— «Так мы христиане на деле или только на словах? — отвечал государь.— Если идеи нового союза несут мир и согласие в Европе, кому они могут помешать?» —«Они останутся на бумаге! Все сие лишь правильные и хорошие слова!» — «Россия будет следовать духу и букве нового союза! — был уверен Александр Павлович.— Что до остальных, это дело их чести и совести».

   Так, к удивлению деловых и своекорыстных англичан, вопреки настороженности ученых и трудолюбивых немцев и бессильному сопротивлению неугомонных и громкоголосых французов, русские приняли на себя бремя общего служения, плохо представляя, сколь тяжелым оно окажется для них. Борясь за Священный союз, Александр был счастлив едва ли менее, чем при изгнании Наполеона из России. Наконец-то, верилось ему, грязное дело государственного управления становится на новые, чистые основы. Он искренне верил в возможность вверения Европы под божественную опеку, что непременно должно было привести к счастию всего человечества.

   Отчасти духовную жажду удовлетворяли большие письма княгине Софьи Сергеевны Мещерской. Одна из фрейлин государыни, Роксана Скарлатовна Стурдза, дала Александру Павловичу прочитать книгу Юнга Штиллинга, а затем предложила встретиться с самим автором. В Бадане Александр Павлович имел долгую беседу с пристарелым немцем, предложившим всей Европе свой путь к обретению подлинной веры и рассказывающим о личном общении с надземными духами, поведавшими ему свои тайны.

   Так же Стурдза рассказала ему о барронессе Варваре Юлии Крюндер,  вдове российского посланника в Пруссии. Правнучка фельдмаршала Михина и доч лифляндского барона Фитингофа, была выдана замуж в восемнадцать лет за нелюбимого человека, пережила смерть детей, мужа и обратилась к религии, ища в ней утешения. Образованная и даровитая, она имела успех как писательница и к пятидесяти годам получила широкую известность в Европе благодаря своему роману «Валерия», а также своим видениям и пророчествам. В годы больших потрясений люди легко готовы верить

сильно сказанному слову и даже жаждут такого слова. Крюндер ощутила в себе сие призвания (тем более что новый роман как-то не писался). В конце октября 1814 года в письме к фрейлине Стурдзе она предсказала возвращение Наполеона с острова Эльбы во Францию, исчезновение лилий (символа королевской власти) и наступление грозных времен. Сбывшееся пророчество, которое она не таила и от многочис­ленных других своих знакомых, принесло ей подлинную славу. Баронессу принимали при некоторых дворах, ее предсказаниям о важных политических событиях жадно внимали во многих ари­стократических салонах, но ей этого стало мало.

   Из писем русских приятелей и приятельниц она узнала о мистических устремлениях Александра Павловича и вознамери­лась подчинить его своему влиянию. Баронесса конечно же на­деялась не на свои женские чары. По венским письмам Роксаны Стурдзы она поняла, что Александр Павлович утомлен заботами и неприятностями, с грустью чувствует, что нет рядом дружеской души, с которой можно разделить думы и чувствования. Крюднер без колебаний готова была предложить императору для этой цели свою душу.