Век Филарета

   Особую благодарность государь передавал митрополиту Ам­вросию и архимандриту Филарету. Заслуги последнего в неу­сыпных трудах на должности ректора и профессора богослов­ских наук в Санкт-Петербургской духовной академии, его на­зидательные и красноречивые поучения об истинах веры от­мечены были орденом Святого Владимира   2-й степени, а также высочайшим рескриптом за успешное окончание первого академического курса.

   Члены комиссии просили обер-прокурора исходатайствовать аудиенцию у государя, но тот уже 1 сентября вновь отправился в Европу.

Глава 2

 РОМАНТИЧЕСКИЙ МИСТИК

Император Александр Павлович прибыл в Вену в начале сен­тября для участия в специально созванном международном кон­грессе. Победители Наполеона прикидывали, как бы выгоднее для себя воспользоваться плодами победы и при этом половчее отодвинуть Россию на ее прежнее место. Сделать сие оказывалось затруднительно, ибо в то время Российская империя оставалась сильнее всех других государств разоренной и обескровленной кон­тинентальной Европы. На русского царя смотрели с подобострастием и опаской.

   Сила его состояла не только во всем очевидной мощи русской армии. Этот лично слабый и шаткий в воззрениях государь в ходе грозных исторических разломов выступил представителем нравственных начал против безнравственности, закона — против произвола, веры — против безверия, достойно выполнив выпав­ший ему жребий.

Почти все дни Александр Павлович проводил в беседах с свропейскими монархами и министрами иностранных дел. Глав­ными противниками его выступали австриец Меттерних, которого царь терпеть не мог за наглые антирусские интриги, и французский князь Талейран-Перигор, ловкий и абсолютно беспринципный делец, находившийся на жалованье у русского правительства, что не мешало ему обманывать своих доверителей столь же легко, сколь и всех прежних хозяев.

   Король Людовик XVIII не вызывал у императора ничего, кроме презрения, но приходилось восстанавливать его на французском троне, подкрепляя шаткость престола конституцией. Наиболее близким оставался король Пруссии Фридрих-Вильгельм Ш, с ко­торым Александр Павлович обсуждал как многие проблемы кон­гресса, так и вопросы духовной жизни.

   Казалось, возможно ли действовать, исходя из высших принцыпов при перекройке центра Европы, когда за высокими словами стояли цинично отстаиваемые выгоды одной стороны, нередко Подкрепляемые взятками? Александр Павлович в делах государственных руководствовался национальными интересами (так, как он их понимал). Он решительно отстаивал закрепление за Россией Финляндии, присоединение части Польши и Бессарабии, зная, что Англия, Франция и Австрия не желали усиления и без того могучей империи.

   После бесед с Меттернихом и английским министром лордом Кэстльри российский император на несколько дней покинул Вену. Как ни занимало его дипломатическое противоборство на конгрессе, все же он не мог полностью отдаться этой то грубой, то тонкой игре. Дремавшая в нем до войны религиозность вдруг образовала основу его нового мировоззрения и потребовала создания новой системы ценностей. Космополитическое его воспитание сказалось в том, что государь не делал особых различий между разными ветвями христианства, и жадно внимал новейшим религиозным поискам в Европе.

   По совету прусского короля Александр Павлович посетил общины моравских  братьев в Силезии, в Лондоне встречался с английскими квакерами. Услышав немало нового и неожиданного , (впрочем, и малопонятного тоже), он не испытал полного удовлетворения.

   Императора особенно занимал вопрос о преодолении внешнего для постижения сокровенного смысла жизни, для личного приближения к Создателю мира и человека. В ближнем круге не все разделяли его устремления. Ему без задержки написали из Петербурга о недовольстве вдовствующей императрицы одной проповедью архимандрита Филарета Дроздова, сильно и строго осудившего «любовь к миру» и «суету суетствий, всяческую суету», «окруженную блеском и великолепием, силой и славой». «Что именно имел в виду проповедник?» — намеренно громко поин­тересовалась Мария Федоровна, и с тех пор она Дроздова в двор­цовую церковь не приглашала. Жена, напротив, подпавшая, судя по всему, под сильное влияние архимандрита Филарета (а отчасти в пику свекрови), не любила отвлеченных разговоров об обретении «истинного знания» и не читала предлагаемые им мистические брошюры. Царская чета тяжело переживала смерть двух дочерей (в этом, как и в смерти незаконной своей дочери, Александр Павлович видел кару Господню), но Елизавета Алексеевна находила утешение в обычных молитвах  к Спасителю и Божией Матери. Государю этого казалось мало.