Вечный капитан

Мы медленно взбирались по склону вверх. Чтобы лазать по горам, надо иметь привычку. Иначе приходится пользоваться всеми четырьмя конечностями. Уже через полчаса я чувствовал каждый килограмм своих доспехов и оружия. А ведь надел только шлем и кольчугу поверх стеганого халата и шелковой рубахи и из оружия взял арбалет, палаш, кинжал и щит. Впереди шел Гарик. У него получалось лучше. Даже иногда останавливался и ждал меня. Ему на четырех привычнее.

Кто-то столкнул камень. Тот с шумом покатился вниз по склону. В таврской деревне залаяла собака. Мой отряд, как договаривались, сразу замер. Гарик зарычал, собираясь гавкнуть в ответ, но я ударил его по крестцу. Таврская собака взбрехнула еще пару раз и замолкла. Мы продолжили движение. Когда достигли обрывистого, голого склона, хорошо видимого при свете луны, который я наметил ориентиром, ноги мои подкашивались. Облегченно вздохнув, завалился на спину. Всей спиной почувствовал, какая мокрая у меня рубаха. Сняв шлем, убедился, что и подшлемник не суше. Солдаты попадали рядом со мной. Я слышал со всех сторон тяжелое, надсадное дыхание.

– Дальше будет легче, по прямой, а потом вниз, – тихо подбодрил я их.

В нужное место прибыли, когда было еще темно. Вторая часть пути далась легче. Собаки тавров лаяли несколько раз, но недолго и, скорее всего, не на нас. Хоть я и устал сильно, но спать не хотелось. Сидел, прислонившись спиной к дереву, и думал, что понуждает горцев к грабежам: голод или желание жить лучше? Подозреваю, что второе. В крымских горах много хороших пастбищ, где можно мирно пасти домашний скот. И всякого дикого зверья на мясо и меха хватает. А еще можно лес рубить, пилить и продавать в Херсоне. Я уже прикидываю, не заняться ли этим самому? Расположить лесопилку неподалеку от фермы, чтобы помогали друг другу защищаться в случае чего.

Подавать сигналы через деревню тавров было бы глупо, поэтому договорились с Гунимундом, что он нападет с первым лучом солнца. Когда небо начало сереть, я расставил бойцов своего отряда «по номерам». Это были лучники, включая Скилура и Палака, и арбалетчики Толя и Ваня. Этим двум пора было размяться, а то они стали заплывать жирком от спокойной сытой жизни под боком у молодых красивых жен. Скифов поставил рядом с собой, на самом опасном участке, а росов – выше по склону, где у них будет меньше шансов поучаствовать в рукопашной. Впрочем, я наделся, что до нее дело не дойдет.

В деревне залаяли собаки. Сперва одна, отрывисто, будто спрашивая: «Кто идет?» Потом загавкали сразу несколько и без перерыва. Гарик собирался было присоединиться к ним, но я сжал рукой его пасть.

– Тихо! – приказал я псу.

Он понял, перестал рычать и зашел мне за спину. Не нравилось ему, когда хватают за морду лица. У него ведь появилась сучка. Приходится держать фасон.

Первыми из деревни выбежали женщины и дети. Перемещались молча, без плача. Скорее всего, не в первый раз. Чувствовалась наработка маневра. Пытались даже гнать овец, большая часть которых сразу разбежалась. Три собаки погнались за ними, сбивая в кучу. Мужчины, человек двадцать, быстро шагали сзади, постоянно оглядываясь. С десяток тавров-лучников перебегали по деревне, обстреливая из луков отряд Гунимунда. Несколько его солдат уже перебрались с помощью лестниц через стену, открывали ворота. Вскоре все бойцы Гунимунда ворвались в деревню. Закрывшись щитами, они побежали по дороге, соединявшей ворота. Остававшиеся в деревне тавры-лучники побежали к лесу. Их было одиннадцать. Наверное, самые боеспособные и те самые, кто угнал моих коров.

До передних женщин оставалось метров пятьдесят, когда я скомандовал:

– Бей! – и выстрелил в широкоплечего тавра с овальным щитом в одной руке и топором в другой.

Доспехов на тавре не было, болт прошил его насквозь и зацепил идущего сзади. Еще несколько мужчин были поражены стрелами и болтами моих бойцов. Я успел завалить второго, после чего бабы заорали и ломанулись к деревне, закрыв собой оставшихся в живых двух мужчин. Те что-то кричали, но их никто не слушал. Я предупредил, чтобы стреляли только в мужчин, не портили зазря добычу. Теперь их трудно выцелить среди женщин и детей. Один из подстреленных тавров вдруг начал подниматься. В его груди и правом боку торчало по стреле. Тавр оперся на топор и попробовал разогнуться, но вдруг вырыгнул поток крови и упал вперед, отчего рука, так и не выронившая топор, неестественно выгнулась.

Отступавшие от леса тавры слились с прикрывавшими отход лучниками, ненадолго остановились, принимая решение, а потом все вместе побежали на нас, причем женщин и детей гнали впереди.

– Бейте по старухам, – приказал я скифам.

Скилур и Палак без малейших колебаний начали отстреливать тех женщин, которых считали старухами. По их понятиям таковыми были все старше тридцати лет.

Женщины и дети сразу остановились. Мужчины (а мужчины ли?!) начали подгонять их пинками.

Я снял одного, который слишком резво махал ногами. Еще несколько человек упали, пронзенные стрелами.