Вечный капитан

На обратном пути меня высадили в Херсоне, а шхуна под командованием Геродора пошла на Константинополь. Он уже умел ходить под косыми парусами, пользоваться картой и компасом, а уж продавать и покупать греки, как мне кажется, умеют с рождения.

38

Не получается у меня в шестом веке быть пацифистом. Как только перестаешь нападать на других, сразу нападают на тебя. А я привык защищаться.

Гунимунд по моей просьбе опять набрал полсотни добровольцев. На этот раз, как он рассказал, желающих было намного больше, чем требовалось. Налет на гуннов, во время которого не потеряли ни одного убитыми и взяли хорошую добычу, в несколько раз превышающую годовой доход пехотинца, сделали меня авторитетным командиром. Никто из добровольцев не знал, куда пойдем. Не думаю, что у тавров есть в городе осведомители, но всё же… Добровольцам сказали, что примерно на неделю и что добыча будет поскромнее. Остальное их не интересовало. В эту эпоху законы охраняли только своих, так что, при нападение на чужих, проблем с собственными властями, как в двадцать первом веке, не могло быть в принципе. Ну, а к смерти своей и чужой относились на удивление наплевательски.

Мы вышли из города обозом из двух моих кибиток и нанятых мною восьми арб. Десять человек, включая меня, Гунимунда, Хисарна, Скилура и Палака были в броне и ехали верхом в качестве охраны. Остальные сложили доспехи и мечи в кибитки, изображая лесорубов. Я подумал, что тавры заметят большой вооруженный отряд на подходе и уйдут дальше в горы вместе со скотом и ценными вещами. Глупо гоняться за таврами по горам, которые они знают лучше. Поэтому я решил совместить два дела – разобраться с ними и заготовить лес на новую шхуну.

– На такой отряд точно не нападут, – увидев обоз, сказал командир сторожевого поста на границе леса. – А то в прошлый раз мы за вас побаивались.

– На этот раз мы и зайти собираемся дальше, – сообщил я.

Начали с края леса, напилив дубов. На второй день поднялись выше, к сосновому бору, срезали там несколько деревьев на мачты и стрингеры. На третий день добрались до тиса. Это хвойное дерево, но хвоя у него необычная, не игольчатая, а плоская, не колючая. Это красное дерево, но мебель и посуду из него не делают. К нему лучше вообще не прикасаться, потому что ядовитое всё, кроме плодов, а не наоборот, как у других ядовитых растений. Видимо, по этой причине, тис не грызут насекомые и древесина почти не гниет. Лучшего материала для парусника не найдешь. Я предупредил лесорубов об этом, но ко мне не очень прислушались. Пофигизм у солдат, наверное, – профессиональное качество.

Я заметил тисовые деревья еще в прошлый раз, но побоялся так близко приближаться к деревне тавров. Они последили за нами первый день, убедились, что рубим лес и что нас слишком много, и ушли. Вечером второго дня я выслал Гунимунда и Хисарна в разведку. Готы вернулись во второй половине следующего дня.

– Занимаются своими делами, – доложил Гунимунд. – Скот днем пасут в долине, которая выше деревни. Твои коровы там, но не все, двух не хватает.

Наверное, продали. Что ж, возместят своими. Так будет даже лучше: свежую кровь волью в свое стадо.

– С нашей стороны к деревне ведет узкая дорога, перегороженная сложенной из камня стеной высотой локтей семь (около трех метров), с деревянными воротами, перебраться через нее – не проблема, – продолжил доклад Гунимунд.

– Пока будем перебираться, они убегут в лес, – сказал я.

– Не все, но многие убегут, – согласился гот. – С другой стороны тоже стена, локтей пять (2,2 метра) высотой. Там терраса расширяется до стадии (примерно 180 метров). В стадиях двух от этой стены начинается лес. Сверху и снизу обрывистые склоны, но там, где лес, начинается пологий подъем.

– Туда они и побегут, там и устроим засаду, а вы с этой стороны шуганете их, – решил я и приказал ему делать лестницы для преодоления стены.

Вечером мы расположились на ночлег, развели костры. Говорили громко, чтобы тавры слышали. Ночью, когда тихо, слышимость в горах великолепная. Особенно, если находишься выше. Лесорубы по одному подходили к кибиткам, забирали свои доспехи и оружие и облачались в них в стороне от света костров. Потом ждали, когда взойдет луна, которая идет на убыль, но еще светит ярко.

После захода солнца воздух в горах быстро выхолаживается. Мне стало зябко. Или от страха? Вряд ли. Я не боюсь здесь умереть. Почему-то уверен, что после смерти окажусь в своей эпохе. По крайней мере, так случалось в фантастических фильмах, которые я там смотрел. Или не окажусь, но тогда мне будет все равно. Точнее, меня уже не будет.

Луна соизволила взойти. Светила слабенько, но дерево от дерева отличить можно.

– Выступаем! – скомандовал я тем двадцати пяти человекам, которые пойдут со мной в обход.

Остальные тридцать под командованием Гунимунда нападут с этой стороны.