Вдали от безумной толпы

– Такова моя доля, и я за нее Богу благодарен, ведь могла быть и хуже. А тебя, пастух, нашей миссис следовало, по моему разумению, управляющим назначить. Ты для этой должности как нельзя лучше подходишь.

– Не буду скрывать, – откровенно признался Габриэль, – я и сам надеялся на это место. Но мисс Эвердин, если желает, вольна сама фермою управлять, а меня держать простым пастухом.

Оук медленно вздохнул, грустно поглядел на огонь и погрузился, очевидно, в не самые радужные мысли. Тем временем почти безжизненные ягнята немного отогрелись и теперь пищали и барахтались, как будто поняли наконец, что родились. Когда их блеяние зазвучало довольно-таки внушительным хором, Оук снял с огня жестянку, налил из нее молока в маленький чайник, извлеченный из кармана, и стал поить тех новорожденных, которых еще рано было возвращать к матерям. Питью из носика беспомощные создания обучились с поразительною быстротою.

– Я слыхал, она даже шкурок мертвых ягнят тебе не отдает, – снова заговорил Джозеф Пурграсс, сочувственно наблюдая манипуляции, которые проделывал Оук.

– Да, шкурок я себе не беру.

– Тебя, пастух, держат в черном теле, – не унимался Джозеф, надеясь сделать Габриэля своим союзником, чтоб и тот тоже начал жаловаться. – Думается мне, у нее на тебя зуб – не иначе.

– Вовсе нет, – поспешно ответил Оук и вздохнул, причем вздох этот едва ли был вызван сожалением о ягнячьих шкурках.

Прежде чем кто-либо успел произнести следующую фразу, на порог упала тень. Мистер Болдвуд, войдя, приветствовал каждого кивком, выражавшим нечто среднее между дружелюбием и снисходительностью.

– Оук! Я рассчитывал найти тебя здесь, – сказал он. – Десятью минутами ранее я повстречал почтовую тележку, и мне вручили письмо. Я распечатал его, не прочтя адреса. Полагаю, оно для тебя. Прошу меня извинить за ошибку.

– Что вы, мистер Болдвуд! Это ничего. Совсем ничего, – с готовностью отозвался Габриэль.

Корреспонденции Оук ни с кем не вел и тем более не ждал такого письма, которое следовало бы таить от соседей. Потому он тут же раскрыл конверт и, лишь отойдя чуть в сторону, прочел то, что было написано незнакомою рукой.

Дорогой друг!

Имени вашего я не знаю, но надеюсь, что до вас дойдут эти строки, в коих выражена моя к вам благодарность за помощь, оказанную мне в тот вечер, когда я безрассудно покинула Уэзербери. Возвращаю вам также деньги, которые у вас одолжила. Простите, что не беру их в подарок. Все завершилось хорошо: я с радостью могу сообщить о скором бракосочетании с молодым человеком, некоторое время за мною ухаживавшим. Это сержант Трой из Одиннадцатого драгунского гвардейского полка, расквартированного в этом городе. Жених мой, я знаю, не позволил бы мне ни от кого принять деньги кроме как в долг, ведь он человек чести, природный дворянин!

Буду вам признательна, дорогой друг, ежели вы покамест не станете никому рассказывать о моем письме. Мы хотим удивить жителей Уэзербери, явившись в деревню мужем и женою, – мне, право, немного совестно признаваться в этом человеку почти незнакомому. Сержант вырос в этих краях. Еще раз спасибо вам за вашу доброту.

Засим остаюсь ваша искренняя доброжелательница,

Фэнни Робин

– Вы читали это, мистер Болдвуд? – спросил Габриэль. – Если нет, то прочтите. Я знаю, что вы тревожитесь о Фэнни Робин.

Фермер прочел письмо, и его лицо сделалось печальным.

– Ах, Фэнни, бедная Фэнни! Тот счастливый исход, которого она ожидает, еще не настал и может не настать вовсе. Ей бы следовало это понимать. А обратного адреса она не указала.

– Что за человек этот сержант Трой?