Вацлав Гавел. Жизнь в истории

В конце августа Гавел решил совершить небольшую поездку по стране и навестить друзей, живущих в глубинке. 2 сентября он был на вечеринке после концерта андеграундной рок-группы Jasná páka. Вечеринка проходила неподалеку от города Гавличков Брод, на старой мельнице, принадлежащей основателю группы Михалу Амброжу. Там, гуляя по саду с художницей Вендулой Цисаржовской, гость неожиданно упал в заброшенный канальчик, заполненный сточными водами и гниющими сорняками. Потом Гавел рассказывал, что, не в силах выбраться, всерьез испугался за свою жизнь, и шутил, что уже представлял себе злорадные заголовки в официальной прессе. Но вскоре музыканты принесли лестницу, и человек, которому через несколько месяцев предстояло стать новым президентом Чехословакии, благополучно вылез наверх.

7 ноября правительство ГДР уходит в отставку. 9 ноября рушится Берлинская стена.

Гавела в середине октября ждали на Франкфуртской книжной ярмарке – ему должны были вручать Премию мира немецких книготорговцев. Этой почетной награды до него удостаивались Герман Гессе, Торнтон Уайлдер, Карл Ясперс, Макс Фриш, Астрид Линдгрен, после – Амос Оз, Варгас Льоса, Сьюзен Зонтаг, Орхан Памук, Светлана Алексиевич, Маргарет Этвуд. Конечно, лауреат все еще не мог покинуть территорию Чехословакии, и его благодарственная речь снова звучала из чужих уст – на этот раз ее прочел известный австрийский актер Максимилиан Шелл. Лекция Гавела получила название «Слово о слове»:

Да, сила слова не так ясна и прозрачна. Это не только освободительная сила слова Валенсы или предупреждающая сила слова Сахарова, это не только сила – очевидно, неправильно понятой – книжки Рушди.

Но вместе со словом Рушди есть и слово Хомейни. Вместе со словом, электризующим общество своей свободой и правдивостью, есть и слово, гипнотизирующее, обманчивое, фанатичное, безумное, мошенническое, опасное, смертоносное. Слово-стрела. <…>

А каким было слово Ленина? Освобождающим или, наоборот, обманчивым, опасным, а потом и порабощающим? Интересующиеся историей коммунизма и по сей день страстно об этом спорят и, видимо, еще долго будут спорить. Я лично в этом слове заметил то, что оно было неизменно злобным.

А каким было слово Маркса? Пролило свет на скрытую схему общественных механизмом или же стало незаметным зародышем всех будущих страшных ГУЛАГов? Не знаю, но, скорее всего, и тем, и другим.

А слово Фрейда? Открыло тайный космос человеческой души или было лишь зародышем иллюзии, которой сегодня опьяняется половина Соединенных Штатов: что возможно избавиться от своих проблем и вин, переложив их бремя на интерпретацию хорошо оплачиваемого специалиста?

Но я бы пошел еще дальше и задал еще более провокационный вопрос: а каким было слово Христа? Было началом истории спасения и одним из мощнейших культурных импульсов в истории мира – или же это был духовный зародыш крестовых походов, инквизиции, истребления американских культур и, наконец, всей той противоречивой экспансии белой расы, которая принесла столько трагедий?282

Гавел-философ снова приходит к одной из своих излюбленных тем – теме ответственности, которая на этот раз для Гавела-писателя воплощается в ответственности за слова.