В полночь упадет звезда

Она хватала воздух ртом, ее не слушался язык. Все посмотрели туда же, куда она.

За елями мелькало движение. Кто-то шел к ним. Это было не видение – потрескивала сухая хвоя, шуршала трава. Кто-то – огромного роста, выше человеческого, прямой, на двух ногах. Весь белый, с рогами на голове…

Зоряна издала всхип, вскочила, хватая за плечо опять присевшую было Живиту, и дернула ее, пытаясь увлечь за собой. Живита хотела встать, но от испуга упала. Не заметив этого, Зоряна метнулась прочь, не смея закричать и все силы сосредоточив на усилиях бегства.

Лесное чудище вышло на поляну и очутилось в десяти шагах от них. Это было существо, похожее на человека, даже, кажется, на женщину, но ростом с березу. «Полынь или петрушка?» – мелькнуло в мыслях Зяблицы, но язык окаменел во рту.

Живита, не сумев сразу встать, метнулась назад, ударилась о ствол, зацепилась подолом за обломанную ветку, потом все же поднялась, перепрыгнула ель и бегом кинулась в другую сторону. Сучки трещали у нее под ногами, шуршал папоротник, хлеща по красной праздничной плахте. Только когда она была уже в полусотне шагов, послышался визг – и сразу оборвался.

Зяблица так и застыла, съежившись и обхватив себя за плечи. Но она увидела в лесовухе достаточно знакомого, чтобы не ошалеть от страха, и лишь смотрела на приближающееся существо, вся обратившись в вытаращенные глаза.

Одна Брюнхильд осталась спокойной. Она увидела лицо Горыни – которое так хорошо знала, но почти не ожидала увидеть здесь. И не рога это вовсе, а высокий пышный венок, отчего Горыня и впрямь кажется ростом с хорошую березу.

Сообразив, что означает появление девы-волота, от потрясения Брюнхильд поначалу онемела. Радость и облегчение от сбывшихся ожиданий лишили ее сил.

– Что ты сидишь? – воскликнула Горыня, будто они договаривались встретиться совсем в другом месте. – Чего ждешь?

– К-князя-ужа… жду… – пробормотала Брюнхильд, не заметившая бегства Семигостевых дочерей.

– Так он не здесь! – Горыня всплеснула руками. – Как же он тебя сыщет в такой глуши? Он у реки будет! Пойдем же!

Она потянулась к Брюнхильд и схватила ее за руку.

– Только тише! – шепотом предостерегла Горыня. – Тут в лесу не одни мы бродим. Ведьма лютая к тебе подбиралась…

– Мечтана? – сразу сообразила Брюнхильд.

– Она, змеища.

– Так где же она?

– Не бойся. На нее управа уж нашлась…

Больше ни о чем не спрашивая, Брюнхильд устремилась за нею. Полночная звезда упала с неба, хоть и выглядела не так, как обещали.

Глава 10

Борила, бывший Горностай, вовсе не потерялся. Он возвращался после дозора вдоль берега и успел заметить рослую Горыню – с венком на голове она казалась еще больше, – спешившую куда-то прочь от гулянья. Припустив бегом, Борила увидел позади Горыни спины своих товарищей, и все исчезли в ельнике.

Надо думать, они выследили добычу. Борила устремился было за ними, но замер. Из рощи высыпала стайка молодух – растрепанных, в помятых цветах, усталых и возбужденных. К таким только подойди – не пропустят, облепят, будут теребить, щекотать, хохотать, целовать, по траве валять до полной одури. Эта ночь освобождает молодух от присмотра родни, и они торопятся нагуляться даже пуще девок. Красивого отрока не выпустят, пока не натешатся. Парни рассказывали, иной раз такое приключается с этими молодухами…

Сейчас это ни к чему. Борила скользнул за березу и замер. Вынул из-за пазухи темную кожаную личину, одну из тех, что еще зимой носил в лесу. Бывшие «волки» взяли с собой личины: могли пригодиться тем, кто ярильской ночью затеял ловить ведьму. Борила надел ее и, прячась за деревьями, осторожно двинулся дальше, к ельнику. Если и заметят теперь – бросятся не к нему, а прочь.

Ты заря ли моя зоренька,
Заря вечерняя, ты веселая!

– запела какая-то из молодух. Прочие подхватили:

Вы играйте, красны девушки,
Покудова вы у батюшки,
У родимыя у матушки…

Борила проскользнул за спинами шагах в трех, но молодухи, увлеченные пением и видом красной зари, его не заметили. Он пустился в глубь ельника, слыша за спиной:

Свекор-батюшка у ворот стоит,
Он меня, младу, домой зовет
Я нейду домой, не слушаю,
Не доиграны наши игры,
Не допеты наши песенки,
Не добаины басенки…

Песня стихла позади, Борила неслышно скользил меж елями, вслушиваясь в звуки леса. Вот трижды прокричал коростель – не птица, пожалуй, человек. Борила не слышал, как его товарищи сговаривались об этом знаке, но его не раз использовали и раньше, так что быть при сговоре, чтобы понять, ему не требовалось. Надо думать, кого-то выследили. Он прибавил шагу, двигаясь так же неслышно.