В полночь упадет звезда

– Да, батюшка, – Брюнхильд не стала притворяться, будто не понимает. – Я просила Фрейю помочь мне и навести на нужное решение. И она подсказала мне кое-что. Осталось только, чтобы ты одобрил те мысли, на какие она меня навела.

– Вот как? – Олег улыбнулся и приподнял брови.

В дочери он видел себя, свои любимые приемы и ухватки, и это веселило ему сердце, хоть и заставляло насторожиться. Брюнхильд ссылается на Фрейю, то есть дает понять, что желает того, о чем сейчас объявит. А ему, если он выразит несогласие, придется спорить не с дочерью, а с самой богиней. Он тоже делал так, предлагая некие решения киянам и дружине – не зря же князь, приносящий жертвы, носит звание «друг Одина».

– И что же подсказала тебе Фрейя?

– Мы знаем, что госпожа Рагнвёр – «пряха мира», что она владеет искусством при помощи веретена добиться всего, чего пожелает. Ты сам говорил мне, что на Восточном Пути она одна такая – знатная женщина из Северных Стран, обученная сейду. Ведь это так?

– Если не считать Сванхейд из Хольмгарда, то, пожалуй, да, – согласился Олег. – Я не слышал, чтобы где-то были другие такие женщины. Разве что…

Он хотел сказать «в Плеснецке», но не пожелал напоминать дочери об этом месте. Не подозревая, что о Плеснецке и его владыке она думает день и ночь.

– Захочет она помочь нашему Рагнару или не захочет – если мы с нею вступим в родство, как ты желаешь, – этого мы не знаем. Ведь может так быть, – Брюнхильд понизила голос и почти зашептала, так что Олегу пришлось придвинуть к ней голову, – что если я выйду за ее сына, она подумает, что для него будет лучше, если у меня вовсе не останется братьев, ты понимаешь? И вот что подсказала мне Фрейя. Мне следует поехать в Свинческ и попросить, чтобы Рагнвёр обучила меня искусству сейда, – ровным голосом произнесла Брюнхильд, будто объявляя волю богини, а вовсе не свои желания. – И тогда я, быть может, выясню, не она ли желает нам зла. А если так, научусь, как ему противостоять. Ведь и сама Рагнвёр когда-то поступила так же – поехала обучаться колдовству у финнов, чтобы противостоять королеве, которая желала зла ей и ее матери. И это принесло ей удачу и славу. Разве я хуже нее?

– Ну… а как же юный Сверкер? – Олег не сразу ухватил весь этот замысел.

– Разве Карл передавал нам его сватовство? – Брюнхильд лукаво склонила голову набок. – Об этом еще не было речи, да, Карл? Этот замысел возник только у нас здесь. А в Свинческе о нем ничего не знают. И мы должны делать вид, что ничего о нем не знаем. Что я всего лишь, прослышав о мудрости госпожи Рагнвёр, хочу у нее поучиться. Едва ли она найдет предлог отказать мне в такой просьбе – то есть тебе. А живя у нее, я за зиму или две сумею разглядеть, что за человек юный Сверкер и что из него вырастет. Ведь бывает и так, что человек быстро спустит всю назначенную ему удачу и на дальнейшую жизнь уже не останется.

Олег задумался. Брюнхильд была права в том, что замысел сватовства возник у него самого, а Улав, Рагнвёр и Сверкер как будто не подавали к тому поводов. Не может он сам навязывать свою дочь юнцу, который если и отличился слегка, то, быть может, случайно. Если же он пошлет к Рагнвёр свою дочь, попросив обучить ее искусству сейда, Рагнвёр не увидит в этом попытки выдать девушку замуж. И в то же время Брюнхильд не отвергала его первоначальный замысел, а наоборот, ее предложение приближало его осуществление.

– Пожалуй, стоит это обдумать, – обронил Олег. – Посоветоваться с родными и дружиной…

Но Брюнхильд видела, что быстрый ум отца не нашел в этом замысле никаких явных недостатков. Сложится этот брак или нет – искусство сейда уж точно пригодится Брюнхильд, а возможно, и поможет найти тайного врага, что погубил уже трех его сыновей и покушается на четвертого. При мысли об этом лицо Олега стало жестким, в глазах появилась решимость. Он не мог найти этого тайного врага – так может, дочь сумеет это сделать при помощи способов, недоступных мужчине?

Ведь руны обещали ему, что спасение дома придет через деву.