В одном лице

— Чем это? — спросил я. Было слышно, как она развешивает одежду в шкафу; мысль о ее наготе отвлекала, но я продолжал читать.

— Невозможно «пытаться что-то сделать» с влюбленностью в Киттреджа, Уильям, — «пытаться» не работает, — сказала мисс Фрост.

И тут я дошел до предпоследнего предложения во втором абзаце; я захлопнул книгу и закрыл глаза.

— Я же тебе говорила, — сказала мисс Фрост.

Предложение начиналось так: «А напротив меня непременно усядется девушка, и мое нежелание ухаживать за ней удивит ее»[7], — и на этом месте я остановился, не зная, осмелюсь ли продолжать.

— Эту книгу не стоит показывать маме, — продолжала мисс Фрост. — И если ты не готов обсудить свою влюбленность в Киттреджа с Ричардом, то, пожалуй, и Ричарду тоже.

Я почувствовал, как она легла на кровать позади меня; ее голая кожа касалась моей спины, но разделась она не полностью. Она нежно взяла мой член в свою большую ладонь.

— Есть такая птица — веретенник, — сказала мисс Фрост.

— Веретенник? — переспросил я; мой член начал твердеть.

— Теперь скажи то же самое по слогам, Уильям.

— Ве-ре-тень-ник, — повторил я.

— А теперь только третий слог, — велела она.

— Тень, — сказал я не раздумывая; большая часть моего внимания была сосредоточена на ее руке, державшей мой член.

— Как «тень Лира»? — спросила она.

— Тень Лира, — сказал я. — Все равно я не хотел играть в этой пьесе.

— Ну, ты хотя бы не сказал «веретень Лира», — сказала мисс Фрост.

— Тень Лира, — повторил я.

— А что это у меня в руке? — спросила она.

— Мой чшлен, — ответил я.

— Этот чшлен я не променяла бы ни на что на свете, Уильям, — сказала мисс Фрост. — Я считаю, ты можешь говорить это слово как тебе захочется.

То, что произошло дальше, открыло мне дверь в недостижимое; то, что сделала мисс Фрост, оказалось непревзойденным. Неожиданно она перевернула меня на спину и поцеловала в губы. На ней был лифчик — не с поролоном, как у Элейн, а полупрозрачный, с чашками несколько большего размера, чем я ожидал. Легкий шелковистый материал был совсем не таким, как мягкий хлопок лифчика Элейн, — лифчик мисс Фрост явно не попадал в разряд тренировочных, если судить по гораздо более утилитарным моделям в маминых каталогах, — он был и элегантней, и эротичней. Еще на ней была обтягивающая нижняя юбка бежевого цвета, и когда мисс Фрост меня оседлала, она поддернула эту юбку выше середины бедра. Она крепко сжала меня ногами и так придавила своим весом, что я впечатался в кровать.

Одной рукой я схватил ее маленькую мягкую грудь, а другой потянулся под юбку, но мисс Фрост сказала:

— Нет, Уильям. Не трогай меня там, пожалуйста.

Она взяла мою заплутавшую руку и положила себе на другую грудь.

Зато мой член она направила прямо себе под юбку. Я никогда прежде ни в кого не входил и, ощутив восхитительное трение, конечно же, решил, что это и есть проникновение. Я ощутил скольжение — больно не было, но никогда еще мой член не сжимали так крепко — и, кончая, вскрикнул, уткнувшись в ее маленькую мягкую грудь. Вдруг я обнаружил, что прижимаюсь лицом к ее шелковому лифчику, хотя совершенно не заметил, когда мисс Фрост прервала наш поцелуй. (Она ведь сказала: «Нет, Уильям. Не трогай меня там, пожалуйста». Конечно, она не могла бы целовать меня и говорить одновременно.)

Мне столько всего хотелось ей сказать, столько спросить, но мисс Фрост не была расположена к разговорам. Должно быть, успокаивал я себя, она опять вспомнила, что у нас «мало времени».

Она набрала для меня ванну, ту самую, на львиных лапах и с кранами в виде львиных голов; я надеялся, что она снимет остальную одежду и присоединится ко мне, но этого не произошло. Она встала на колени рядом с ванной и нежно вымыла меня — особенно осторожно обращаясь с моим членом. (Она ласково называла его «чшлен», и мы оба смеялись.)

Но мисс Фрост продолжала поглядывать на часы.

— Опоздание в общежитие означает взыскание. А это может повлечь за собой ранний отбой. И тогда никаких посещений городской библиотеки после закрытия — нам ведь этого не хотелось бы, правда?

Взглянув на ее часы, я увидел, что еще нет и половины десятого. Мы были всего лишь в нескольких минутах ходьбы от Бэнкрофт-холла, на что я и указал мисс Фрост.

— Ты ведь еще можешь наткнуться на Киттреджа, и придется обсуждать с ним немецкий, — только и сказала она.

Я запомнил то влажное, шелковистое ощущение, и когда — перед тем как ступить в ванну — я дотронулся до своего члена, на моих пальцах остался легкий аромат. Может, мисс Фрост использовала какую-то смазку, подумал я, — годы спустя я вспомнил этот запах, когда впервые понюхал жидкое мыло, которое делают из масла миндаля или авокадо. Но что бы это ни было, вода смыла этот запах.

— Не вздумай заходить в комнату с ежегодниками, Уильям, — по крайней мере сегодня, — сказала мисс Фрост; она помогала мне одеться, будто я был школьником, собирающимся в первый класс. Она даже выдавила себе на палец немного зубной пасты и сунула мне в рот.

— Иди прополощи рот в раковине, — сказала она. — Полагаю, ты сможешь найти выход — я закрою библиотеку, когда буду уходить.