В одном лице

— Не надо, — сказал я. Я-то знал, что Донна никакая не ханжа. Совсем наоборот!

— Скажи им, — велела она мне.

Я уже успел написать пару романов о сексуальных особенностях — и в частности о трудностях полового самоопределения. Клаус читал мои романы; он брал у меня интервью, ради всего святого, — уж он и его жена (или подруга) могли бы догадаться, что моя девушка не ханжа.

— У Донны правда хрен побольше, чем у того трансвестита в воображаемой машине, — сообщил я Клаусу и Клаудии. — Пожалуйста, не просите ее показать — только не здесь.

— Ах не здесь?! — взвизгнула Донна.

Я правда не знаю, зачем я это сказал. Должно быть, из-за потока машин и пешеходов, движущихся по Репербану, я забеспокоился, что Донна вытащит член прямо там. Конечно, я не имел в виду — как я неоднократно повторил Донне, когда мы вернулись в отель, — что Донна покажет им свой член в другое время или в другом месте! Просто так оно прозвучало!

— Я не какой-нибудь трансвестит, — рыдала Донна, — я не, я не…

— Конечно, нет, — сказал я; Клаус и Клаудия тем временем тихонько улизнули. Донна схватила меня за плечи и трясла; наверное, Клаус и Клаудия успели как следует разглядеть ее крупные ладони. (Член у нее и в самом деле был больше, чем у того трансвестита, который острил по поводу плохого минета в воображаемой машине.)

В «Фир Йаресцайтен», умываясь перед сном, Донна все еще плакала. Мы оставили свет в гардеробной; он служил ночником, если ночью нужно было встать в туалет. Я лежал и смотрел на спящую Донну. В полутьме, без макияжа, в лице Донны было что-то мужское. Может, потому, что во сне она не старалась быть женщиной; пожалуй, ее выдавала резкая линия скул и подбородка.

Той ночью, глядя на спящую Донну, я вспомнил миссис Киттредж; в ее привлекательности тоже было что-то чисто мужское — что-то от самого Киттреджа. Но решительная женщина может выглядеть как мужчина — даже во сне.

Я заснул, а когда проснулся, дверь гардеробной была закрыта — а я помнил, что мы оставляли ее распахнутой. Донны рядом не было; в полоске света, пробивающейся из-под двери гардеробной, мелькала движущаяся тень.

Раздевшись догола, Донна рассматривала себя в ростовом зеркале. Этот ритуал был мне уже знаком.

— У тебя идеальная грудь, — сказал я.

— Большинству мужчин нравится грудь побольше, — сказала Донна. — Ты не похож на большинство моих знакомых мужчин, Билли. Тебе даже нравятся настоящие женщины, господи ты боже мой.

— Только, пожалуйста, не делай ничего со своей прекрасной грудью, — попросил я.

— И какая разница, если у меня и большой хрен? Ты ведь актив, Билли, — и всегда будешь активом, правда?

— Обожаю твой большой хрен, — сказал я.

Донна пожала плечами; ее маленькие груди колыхнулись, как и было задумано.

— Знаешь, в чем разница между теми трансвеститами и такими, как я? — спросила Донна.

Я знал правильный ответ — ее ответ.

— Знаю — ты всерьез намерена изменить свое тело.

— Я не трансвестит, — повторила Донна.

— Знаю. Только не увеличивай грудь. Она совершенна, — сказал я и отправился обратно в постель.

— Билли, знаешь, что с тобой не так? — спросила Донна. Я уже лежал в кровати, повернувшись спиной к свету из-под двери гардеробной. Я знал ее ответ и на этот вопрос, но промолчал.

— Ты не похож ни на кого — вот что с тобой не так, — сказала Донна.

Если говорить о переодеваниях, то Донне так и не удалось уговорить меня примерить ее одежду. Время от времени она поговаривала об отдаленной возможности операции — не просто о грудных имплантатах, искушении для множества транссексуалок, но о более серьезном деле — о смене пола. С технической точки зрения Донна — как и все другие привлекавшие меня транссексуалки — была так называемой «пре-оп», то есть транссексуалкой до операции. (Я знаком лишь с несколькими прошедшими операцию. Это очень смелые люди. С ними порой даже несколько неуютно, так хорошо они знают самих себя. Представьте, каково это — настолько хорошо себя знать! Каково это — быть настолько уверенным в том, кто ты есть на самом деле.)

— Наверное, тебе никогда не было интересно попробовать — ну, быть как я, — обычно начинала Донна.

— Точно, — честно отвечал я.

— Наверное, ты хочешь на всю жизнь остаться при своем члене — видимо, он тебе действительно нравится.

— Мне и твой нравится, — говорил я, опять же совершенно искренне.

— Я знаю, — отвечала она со вздохом. — Просто мне самой он иногда не особенно нравится. Но твой мне нравится всегда, — быстро прибавляла она.

Боюсь, что бедный Том счел бы Донну чересчур «сложной», но я считал ее очень храброй.

Меня немного пугала уверенность Донны в том, кто она есть на самом деле, но одновременно это была одна из черт, которые мне в ней нравились, — а еще милый изгиб члена вправо, который напоминал мне сами знаете о ком.

Так вышло, что мое знакомство с членом Киттреджа ограничилось косыми взглядами в его сторону в душевых спортзала академии Фейворит-Ривер.