В одном лице

Кто-то, однако, таки умер в Заведении в тот самый день, когда я пошел навестить Херма Хойта, на выходных после Дня благодарения. На парковке возле здания стояла каталка с завернутым в простыню телом, а рядом несла караул суровая пожилая медсестра.

— Вы не тот, кого я жду, — сказала она.

— Простите, — ответил я.

— Еще и снег вот-вот пойдет, — сказала пожилая медсестра. — И придется закатить его обратно внутрь.

Я попытался перевести тему с покойника к цели моего визита, но — Ферст-Систер все же маленький городок — сестра была уже в курсе, к кому я пришел.

— Тренер вас ждет, — сказала она. Объяснив, как найти комнату Херма, она прибавила: — Вы не очень-то похожи на борца.

Когда я сообщил, кто я такой, она сказала:

— О, я знала вашу тетю и мать — и дедушку, разумеется.

— Разумеется, — сказал я.

— Вы писатель, — добавила она, не сводя глаз с кончика своей сигареты. Я понял, что она выкатила тело наружу, потому что ей захотелось курить.

В тот год мне исполнилось сорок два; я прикинул, что медсестра по меньшей мере ровесница тети Мюриэл — то есть ей около семидесяти. Я признался, что я тот самый «писатель», но, прежде чем я вошел внутрь, она спросила:

— Вы учились в Фейворит-Ривер, да?

— Да, окончил в шестьдесят первом, — сказал я. Теперь она смотрела на меня с любопытством; конечно, она слышала обо мне и мисс Фрост — все старожилы Ферст-Систер знали эту историю.

— Тогда этого вы, наверное, знаете, — сказала старая медсестра; она провела рукой над телом, привязанным к каталке, но не коснулась его. — Думается мне, он ждет не только здесь! — сказала она, выдыхая внушительный клуб сигаретного дыма. Она была в лыжной куртке и старой лыжной шапочке, но без перчаток — в них неудобно держать сигарету. Начинался снегопад — с неба уже сыпались редкие хлопья, но пока их было слишком мало, чтобы припорошить тело на каталке.

— Он ждет этого придурка из похоронного бюро здесь и одновременно ждет в этом, как его там! — объявила медсестра.

— Вы имеете в виду чистилище? — спросил я.

— Точно! Кстати, что это вообще такое? — спросила она. — Это ведь вы у нас писатель.

— Но я не верю ни в чистилище, ни во все прочее, — сказал я.

— Я вас и не прошу в него верить, — сказала она. — Я спрашиваю, что это такое.

— Переходное состояние после смерти… — начал я, но она меня перебила:

— Это вроде как всемогущий Господь решает, послать этого типа в Подземный мир или Туда, Наверх — кажется, что-то в этом духе?

— Вроде того, — сказал я. Я с трудом припоминал, для чего именно предназначалось чистилище — кажется, для какого-то искупительного очищения. Душа в этом вышеупомянутом переходном состоянии после смерти должна что-то искупить, вспомнил я, но вслух не сказал.

— Кто это? — спросил я медсестру; повторяя ее жест, я провел рукой над телом на каталке. Она поглядела на меня, прищурившись; быть может, виной тому был дым.

— Доктор Харлоу — помните такого? Вряд ли Всевышнему придется долго размышлять насчет него! — сказала она.

Я молча улыбнулся в ответ и оставил ее на парковке дожидаться катафалка. Я не верил, что доктору Харлоу удастся искупить все свои грехи; я считал, что он уже в преисподней, где ему самое место. Я надеялся, что Там, Наверху не найдется местечка для доктора Харлоу, твердолобого борца с «недомоганиями».

Херм Хойт рассказал мне, что после выхода на пенсию доктор Харлоу переехал во Флориду. Но когда он заболел — у него нашли рак простаты, и оказалось, что он, как часто бывает, дал метастазы в кости, — доктор Харлоу попросил перевезти его обратно в Ферст-Систер. Он хотел провести свои последние дни в Заведении.

— Не могу понять почему, Билли, — сказал тренер Хойт. — Его тут никто никогда не любил.

(Доктор Харлоу умер в семьдесят девять лет; когда я последний раз видел лысого совоеба, ему было пятьдесят с чем-то.)

Но Херм Хойт позвал меня не затем, чтобы поведать о судьбе доктора Харлоу.

— Я так понимаю, вы получили известие от мисс Фрост, — сказал я старому тренеру. — С ней все хорошо?

— Забавно, то же самое и она спрашивала о тебе, — сказал Херм.

— Можете ей передать, что я в полном порядке, — поспешно сказал я.

— Я никогда не просил ее рассказать мне интимные подробности — на самом деле мне вообще не хотелось бы ничего слышать об этих делах, — продолжил тренер. — Но она сказала, что кое-что тебе следует знать, чтобы ты за нее не переживал.

— Скажите мисс Фрост, что я актив, — сказал я. — И пользуюсь презервативами с шестьдесят восьмого года. Может быть, она будет поменьше обо мне волноваться, — прибавил я.

— Господи, Билли, я слишком стар, хватит с меня подробностей! Просто дай договорить, — сказал Херм. Ему был девяносто один год, он был почти ровесником дедушки Гарри, но у Херма была болезнь Паркинсона, и дядя Боб рассказал мне, что у тренера сложности с каким-то из лекарств; вроде бы Херм должен был принимать его для сердца, как понял Боб. (Именно из-за Паркинсона тренер Хойт перебрался в Заведение.)