В одном лице

— Билли, я даже не буду делать вид, будто что-то в этом понимаю, но Ал хотел — прости, она хотела, — чтобы ты кое-что знал. Она не занимается настоящим сексом, — сказал Херм Хойт. — Ни с кем, Билли, — она просто в принципе им не занимается. Она пережила кучу неприятностей, чтобы стать женщиной, но она не занимается обычным сексом, ни с мужчинами, ни с женщинами, понимаешь, вообще ни с кем. Она это делает как-то по-гречески — она сказала, что ты поймешь.

— Интеркрурально, — сказал я старому тренеру.

— Точно, так она и сказала! — воскликнул Херм Хойт. — Это когда ты просто трешься своей штуковиной между бедер другого парня — и все, да? — спросил старый тренер.

— Уверен, что СПИДом так не заразишься, — сказал я.

— Но она всегда так делала, Билли, — она хочет, чтобы ты это знал, — сказал Херм. — Она стала женщиной, но перейти черту так и не смогла.

— Перейти черту, — повторил я. Двадцать три года я думал, что мисс Фрост оберегала меня; ни разу мне не пришло в голову, что по каким-то причинам, может быть, даже бессознательно или против своей воли, она оберегала себя.

— Никакого проникновения, только трение, — повторил тренер Хойт. — Ал сказал — извини, Билли, она сказала: «Дальше я зайти не могу, Херм. Это все, что я могу сделать, и все, что я буду делать. Мне просто нравится быть в образе, но я не могу перейти черту». Она велела мне передать это тебе.

— Так значит, она в безопасности, — сказал я. — С ней правда все в порядке и дальше будет в порядке.

— Ей шестьдесят семь лет, Билли. То есть как это «в безопасности», что значит «будет в порядке»? Никто не будет в порядке вечно! Старость не безопасна! — воскликнул тренер Хойт. — Я только говорю тебе, что СПИДа у нее нет. Она не хотела, чтобы ты волновался, что она заразится СПИДом.

— Понял.

— Билли, Ал Фрост — извини, для тебя мисс Фрост — в гробу видала безопасность. Черт подери, — сказал старый тренер. — Может, она и выглядит как женщина — я знаю, что свои приемы она выучила как следует, — но она все еще мыслит как чертов борец. Если все еще веришь, что можешь бороться, небезопасно выглядеть и вести себя как женщина — совсем небезопасно.

Чертовы борцы! — подумал я. Все они такие же, как Херм: стоит тебе подумать, что наконец-то он сменил тему, как он снова возвращается к сраной борьбе: все они такие! Вот уж в этом смысле я не скучал по Нью-Йоркскому спортивному клубу, скажу я вам. Но мисс Фрост была не такая, как другие; она уже переболела борьбой — по крайней мере, у меня сложилось такое впечатление.

— Вы что хотите сказать? — спросил я старого тренера. — Что мисс Фрост подцепит какого-нибудь парня и решит с ним побороться? Что она затеет драку?

— А ты не думаешь, что некоторым парням одного трения может оказаться маловато? — сказал Херм. — Она не затеет драку сама — она вообще не затевает драк, — но я своего Ала знаю. Она не станет уклоняться от боя, если какой-нибудь полудурок, которому мало будет одного трения, полезет к ней сам.

Мне не хотелось об этом думать. Я все еще старался переварить информацию об интеркруральном сексе; я почувствовал облегчение, когда узнал, что у мисс Фрост нет СПИДа — и она не может им заразиться. На тот момент этого было более чем достаточно, чтобы занять мне голову.

Да, я задумался на мгновение, счастлива ли мисс Фрост. Разочарована ли она в себе из-за того, что не смогла перейти черту? «Мне просто нравится быть в образе», — сказала мисс Фрост своему старому тренеру. Звучит театрально, не правда ли? (Может, она выразилась так, чтобы Херм немного расслабился.) Разве она не подразумевала, что межбедренный секс ее устраивает? Тут тоже было над чем подумать.

— Как дела с нырком, Билли? — спросил тренер Хойт.

— А, с нырком… Ну я тренировался, да, — сказал я. Невинная ложь, согласитесь. Херм Хойт выглядел совсем слабым; он весь дрожал. Может, дело было в Паркинсоне, а может, в каком-то из лекарств — если дядя Боб не ошибся, в том, что он принимал для сердца.

Мы обнялись на прощание; больше мне не довелось его увидеть. Херм Хойт умер в Заведении от сердечного приступа; об этом мне сообщил дядя Боб. «Тренера больше нет, Билли, — теперь ты со своими нырками сам по себе». (Это случится всего через несколько лет; Херм Хойт дожил до девяноста пяти, если мне не изменяет память.)

Когда я вышел наружу, пожилая медсестра все так же курила, а завернутое в простыню тело доктора Харлоу все так же лежало на каталке.

— Все еще ждем, — сказала она, увидев меня. Теперь снег уже немного присыпал покойника. — Я решила не завозить его обратно, — сообщила медсестра. — Ему ведь все равно, что на него падает снег.

— Вот что я вам скажу, — ответил я. — Он был редкостной дубиной задолго до того, как дал дуба.

Она глубоко затянулась, и над телом доктора Харлоу поплыл клуб дыма.

— Не буду спорить с вами насчет выражений, — сказала она. — Это же вы у нас писатель.