В одном лице

— Мы тут говорили про Ала Фроста, школьного чемпиона, — объяснил Киттредж тренеру, продолжая при этом улыбаться мисс Фрост. — Тренер Хойт говорит, что он был неплох — в устах Херма это, разумеется, означает, что он был или очень хорош, или довольно хорош, — пояснил Киттредж. Затем он спросил ее: — Вам, наверное, не доводилось видеть Фроста в деле?

Вряд ли Киттредж все понял по неожиданному замешательству тренера Хойта; я совершенно уверен, что Киттредж сам сообразил, кто такой Ал Фрост, в ту же секунду, как задал свой вопрос. Я заметил, как он покосился на руки мисс Фрост; и смотрел он вовсе не на лак на ее ногтях.

— Ал. Ал Фрост, — сказала мисс Фрост. В этот раз она недвусмысленно протянула руку Киттреджу; только теперь она посмотрела на него. Мне был знаком этот взгляд; так же пронизывающе она когда-то смотрела и на меня — когда мне было пятнадцать и я во второй раз пришел за «Большими надеждами». Мы с Томом Аткинсом оба заметили, какой маленькой выглядит рука Киттреджа в ладони мисс Фрост.

— Правда, я была в другой весовой категории — как и сейчас, — сказала мисс Фрост Киттреджу.

— Большой Ал у меня весил сто семьдесят семь фунтов, — сказал Киттреджу Херм Хойт. — Чуть-чуть не хватало, чтобы бороться в тяжелом весе, Ал, но пару раз я выставлял тебя в этой категории — тебе все время хотелось бороться с большими парнями.

— Я была довольно неплоха — и не более, — сказала Киттреджу мисс Фрост. — По крайней мере, в Пенсильвании меня не считали за очень уж хорошего борца.

Мы с Аткинсом видели, что Киттредж онемел. Рукопожатие завершилось, но то ли Киттредж не мог выпустить руку мисс Фрост, то ли это она его не отпускала.

Со своих борцовских времен мисс Фрост потеряла много мышечной массы; однако учитывая, что она принимала гормоны, бедра у нее наверняка были шире, чем в то время, когда она весила 177 фунтов. В свои сорок с лишним лет мисс Фрост весила, на мой взгляд, фунтов 185–190, но ростом она была шесть футов два дюйма — шесть футов и четыре дюйма на каблуках, как она мне говорила, — и вес ее был хорошо распределен. Она не выглядела на 190 фунтов[9].

Жак Киттредж весил 147 фунтов. По моим прикидкам, «естественный» вес Киттреджа, не в сезон, был порядка 160 фунтов. Он был ростом пять футов одиннадцать дюймов (с хвостиком); как-то раз Киттредж сказал Элейн, что чуть-чуть недотянул до шести футов[10].

Должно быть, тренер Хойт заметил, как опешил Киттредж — что было для него совсем нехарактерно, — не говоря уж о затянувшемся рукопожатии. Аткинс же, глядя на Киттреджа и мисс Фрост, взволнованно запыхтел.

Херм Хойт поспешил прервать неожиданную паузу и выдал импровизированный обзор истории борьбы, в котором странным образом сочетались ностальгия и нервозность.

— Мне тут вспомнилось, Ал, что в твое время боролись в одних лосинах — на мат выходили с голой грудью, помнишь? — спросил старый тренер своего бывшего борца.

— Разумеется, помню, Херм, — ответила мисс Фрост. Она отпустила ладонь Киттреджа и поправила кардиган, открывавший облегающую блузку — слова «с голой грудью» привлекли внимание Киттреджа к ее маленькой груди.

Том Аткинс дышал с присвистом; я и не подозревал, что Аткинс вдобавок к речевым проблемам страдает астмой. А может, бедный Том просто вдыхал слишком часто, стараясь не разрыдаться.

— Трико вдобавок к лосинам ввели в пятьдесят восьмом — если помнишь, Жак, — сказал Херм Хойт, но дар речи еще не вернулся к Киттреджу; ему удалось лишь неуверенно кивнуть.

— Трико с лосинами — это избыточно, — сказала мисс Фрост; она неодобрительно изучала свои ногти, будто лак за нее выбирал кто-то другой. — Должно быть только трико без лосин, или же только лосины, но голая грудь, — сказала мисс Фрост. — Лично я, — прибавила она, как будто невзначай, в сторону безмолвствующего Киттреджа, — предпочитаю голую грудь.

— Когда-нибудь оставят только трико без лосин, вот увидишь, — сказал старый тренер. — И никакой тебе голой груди.

— А жаль, — сказала мисс Фрост с театральным вздохом.

Аткинс издал сдавленный звук; он приметил насупленного доктора Харлоу за какие-то полсекунды до того, как я сам увидел лысого совоеба. Навряд ли доктор Харлоу был любителем борьбы — по крайней мере, мы с Элейн не замечали его на матчах Киттреджа. (Но с чего бы нам тогда было обращать внимание на доктора Харлоу?)

— Билл, всякие контакты между вами двоими строго воспрещаются, — сказал доктор Харлоу; на мисс Фрост он не смотрел. «Вами двоими», и только — доктор Харлоу не мог заставить себя назвать ее по имени.

— Мы с мисс Фрост ни сказали друг другу ни слова, — сказал я лысому совоебу.

— Никаких контактов, Билл! — прошипел доктор Харлоу; он все еще не смотрел на мисс Фрост.