В лесу

Я послднія слова слушалъ уже издалека, потому что мн не хотлось оставаться хотя нкоторое время со старымъ бродягой. Колотушкинъ также отправился своею дорогой, и я еще могъ замтить издали, какъ онъ ползъ въ воду — ловить раковъ на обдъ. Никакой ловушки у него не было; ему, очевидно, ловить раковъ предстояло первобытнымъ способомъ, т.-е. по-просту ползать по крутымъ берегамъ и руками шарить въ норахъ, гд обитаютъ раки. Тавивъ образомъ, при счастіи, онъ могъ часа въ два нацапать голыми руками съ полсотни, измерзнуть, нахлебаться воды во время нырянья и порзать свои лапы…

Оставшись одинъ, я задумался надъ всмъ видннымъ. Передо мной сію минуту стояли представители двухъ породъ, по существу ненавистныхъ другъ для друга. Сибирскій крестьянинъ, — это олицетвореніе здоровья и силы, — долженъ волей-неволей преслдовать до смерти нездоровое, распутное, хотя и жалкое существо, покушающееся жить паразитомъ на его тл… Кто кто первый пустилъ слухъ, что сибирякъ смотритъ на посельщика, какъ на «несчастненькаго», и жалетъ его душевно, выставляя по дорогамъ и возл домовъ шаньги для него? Я не зналъ мысли, боле вредной, лжи, боле фальшивой, сантиментальности, боле слюнявой, чатъ этотъ слухъ о нжныхъ отношеніяхъ между русскими выходцами и сибирскими старожилами; и, быть можетъ, благодаря этой лжи, ссылка до сихъ поръ осталась въ самыхъ культурныхъ округахъ.

Дйствительныя отношенія двухъ классовъ не представляютъ ничего нжнаго. Ежегодно по лснымъ трущобамъ находятъ сотни труповъ. неизвстно кому принадлежащихъ, неизвстно кмъ положенныхъ. Это — бродяги, посельщики, жулики. Каждый оврагъ здсь иметъ свою тайну, и нтъ лсной глуши, которая не была бы могилой, а лсные обитатели, птицы и зври, не одинъ разъ слышали щелканье замка, громъ выстрла и послдній стонъ умирающаго. Одинаково избгая «закона», оба класса ведутъ борьбу глухо и молча, съ хладнокровіемъ и безъ пощады, часто враги наносятъ другъ другу удары безлично, не зная другъ друга и ничего другъ противъ друга не имя. Посельщики уничтожаютъ безъ всякой нужды имущество всхъ крестьянъ — крестьяне, въ свою очередь, убиваютъ всякаго бродягу, какой подвернется въ удобномъ мст, убиваютъ безстрастно, холодно и безъ всякаго повода. И много неповинныхъ людей сложили свои головы въ лсныхъ заросляхъ. Легче всхъ пропадаютъ т субъекты съ пугливыми физіономіяміи которые безпрерывною цпью бредутъ по всмъ дорогамъ весной, идя на свиданіе съ родиной. Напуганные, беззащитные бродяги для холодной мести представляютъ самую легкую добычу. Между тмъ, кладутъ они свои легкомысленныя головы по оврагамъ безвинно.

Не случись меня на лугу, и этотъ вотъ Колотушкинъ поплатился бы за свою любовь отдыхать въ кустахъ если не цною жизни, то цною легкихъ. И никто бы не зналъ, за что этотъ человкъ погибъ и кому понадобилась его заячья жизнь. Несомннно, что хвосты обрзалъ не онъ.

Давно ужь онъ живетъ въ город. Я его увидалъ чуть не въ тотъ же день, въ какой я пріхалъ на службу сюда. Вс знали, что это — старый бродяга, но никто не трогалъ его, потому что ни въ какое громкое происшествіе онъ не былъ замшанъ. Никому въ голову не приходило справляться, кто онъ, откуда и чмъ живетъ.

Скоре это былъ бродяга, медленно угасающій. Бродить по лицу всей Россіи у него уже не было силъ, а потому онъ навсегда устроился здсь. Жилъ онъ милостыней, воровствомъ, а лтомъ ловлей рыбы и раковъ. Нехорошо ему было зимой! Наружность его тогда представляла палку, на которую наверчены въ безпорядк разныя тряпки. Въ самые лютые морозы онъ вовсе не показывался, но когда длалось потепле, сейчасъ же выходилъ за милостыней, дрожа всмъ тломъ, потому что даже въ теплые зимніе дни холодъ жестоко скрючивалъ его. Одтъ онъ былъ всегда такъ, какъ будто жилъ подъ тропиками: въ коротенькомъ зипунишк (его частная собственность), въ холщевыхъ панталонахъ и часто безъ рубашки. если ему долго не удавалось стащить оную съ веревки, на которой она сушилась и провтривалась посл стирки. Шапка не всегда покрывала его голову, а, въ случа полнйшаго отсутствія ея, онъ повязывалъ уши тряпкой. оторванной, напримръ, отъ неизвстно чьего женскаго подола. Обуви онъ ни въ какомъ случа не имлъ, замняя ее разнообразными предметами, имвшими у другихъ людей совсмъ не то назначеніе, какое онъ имъ давалъ, такъ, для него ничего не составляло завернуть ноги въ рукава, случайно откуда-то оторванные. Впрочемъ, иногда во время ярмарки ему удавалось добыть съ воза плохо лежащія пимы, и онъ нсколько дней щеголялъ въ нихъ, но, благодаря его легкомыслію, пимы эти скоро пропадали въ кабак.

Работать нельзя было принудить его никакими общаніями. Заставить Колотушкина работать — это все равно, что заставить свинью исполнять арію изъ оперы или птицу запречь въ телгу. Онъ даже удивлялся, какъ можно длать ему такія предложенія.