В грозный час

И тут случилось то, чего Тимоха, занятый поиском своего татарина, никак не ждал. Внезапно из-за леса показались татары и, едва увидев казаков, пошли намётом, с двух сторон охватывая Тимохину сотню. От неожиданности Чуев растерялся, но его казаки сами поскакали навстречу и сшиблись с ордынцами, закружившись на одном месте. Схватка получилась скоротечной. На Тимоху наскочило сразу два татарина, но он ловко срезал одного, а когда второй шарахнулся в сторону, заметил, что ордынцы, посчитавшие было казаков лёгкой добычей, сейчас уходят вскачь назад к лесу.

Казаки их не преследовали, и Тимоха, собрав сотню, повёл её подальше от опасного леса, из которого снова могли выскочить ордынцы. Насколько мог понять Чуев, татары выслали свои летучие отряды, чтобы прощупать местность вокруг град-обоза, и как обернётся для казаков другая неожиданная встреча, приходилось только гадать. Все мысли о богатом ордынце враз вылетели из головы Тимохи, дальше он вёл сотню с большим бережением, стараясь держаться поближе к гуляй-городу и одновременно высматривая, нет ли ещё где татарвы, поскольку хорошо знал, что спрос будет с него.

Однако никаких стычек больше не было, и Тимоха хотел уже возвращаться, как вдруг увидал скрывавшуюся в зарослях группу татар. Судя по всему, они прятались, и это решило дело. Казаки с гиканьем понеслись к зарослям, ордынцы тут же порскнули в разные стороны, а скакавший первым Тимоха, заметив мелькнувший впереди цветастый халат, немедля погнался за ним. У Чуева мелькнула мысль, что это может быть тот самый татарин! Она заставила казака нахлёстывать коня, но беглец, вместо того чтоб ускакать, спрыгнул с седла, дав дёру к зарослям, и Тимоха сразу догнал его.

Ожидая сабельного удара, ордынец согнулся, закрывая руками голову, но вместо этого Тимоха на всём скаку схватил татарина за шиворот и – откуда сила взялась – одним махом перекинул через коня, а затем погнал прочь от зарослей, опасаясь, как бы оттуда не выскочили выручать пленника. Однако то ли в кустах никого не было, и татарин просто хотел там спрятаться, то ли ордынцы не рискнули показываться, но за казаком никто не гнался, и Тимоха малость придержал коня. Его сотня, рассеявшаяся было по полю, быстро собралась, и Чуев в опасении, что татары могут налететь сами, повёл казаков к град-обозу.

По возвращении Тимоха немедля выложил атаману всё, как было, особо напирая на то, что ордынцы так и рыщут вокруг гуляй-города, а затем с гордостью представил Черкашенину самолично взятого пленника. Татарин, схваченный Тимохой, выглядел странновато. Его жёлто-голубой полосатый халат с узорочьем по отвороту был подпоясан цветистым кушаком, а на голове, едва не падая, косо сидела остроконечная шапка, отороченная мехом. Удирая, он потерял саблю, и теперь пустые ножны болтались у него на поясе. Разглядывая бранца, атаман догадался, что это не воин, а серветник[100], и усмехнулся:

– Ты кому служишь, небось самому хану?

– Нет, нет, – принялся было отрицать важный слуга, но потом вдруг с гордостью заявил: – Мой господин – второй после хана в нашем войске!

– Это кто ж такой? – сощурился Черкашенин.

– Его зовут Дивей-мурза, он главный советник хана, – с придыханием ответил слуга.

– Ишь ты, советник, да ещё главный… – хмыкнул атаман и хитро посмотрел на слугу. – Так, может, и ты знаешь, как долго простоит хан?

– Чего вы меня спрашиваете? Спрашивайте моего хозяина, вон он в плену у вас, – и слуга кивнул на загородку, где сидевший там с другими пленниками Дивей-мурза, поняв, что показывают на него, поспешно отвернулся, пряча лицо.

– Ух ты! – присвистнул от удивления Черкашенин и поспешил в шатёр большого воеводы.

Воротынский, что-то обсуждавший в это время с Шереметевым, поначалу недоумённо глянул на прибежавшего к нему атамана, но, едва услыхав, что в плену оказался советник хана, о котором большой воевода был весьма наслышан, поспешил наружу и приказал немедля привести Дивея-мурзу.

Загородку отперли и вывели оттуда татарина, на которого показал слуга, а затем, подведя к воеводам, поставили перед Воротынским.

– Так, по-твоему, это и есть калга? – спросил князь, недоверчиво глядя на слугу.

– Он, он, – слуга поспешно закивал головой.

– Ты, значит, калга? – Большой воевода в упор посмотрел на пленника.

– Нет, – глухо сказал Дивей-мурза и отвернулся.

Советник хана не врал. В походе калгой татарского войска считался сын хана Магмет-Гирей. Однако, кто у татар калга, князю было не важно, поскольку сейчас он больше всего хотел выяснить намерения хана.

– Кто его взял? – спросил Воротынский у стоявшего рядом Шереметева.

– Сын боярский Иван Алалыкин, – ответил воевода и, догадавшись, зачем тот понадобился Воротынскому, махнул кому-то из своих: – Позвать!

Бывший где-то неподалеку Алалыкин явился сразу, и большой воевода, обратившись к нему, спросил:

– У этого татарина, которого ты полонил, доспех был справный?

Сын боярский немного помялся, но ответил правду:

– Весьма справный, я сразу подумал, что это большой мурза…

– Ну а теперь ты что скажешь? – Воротынский повернулся к Дивею-мурзе.